Август! Может, все же, когда-нибудь
Он скажет: не печалься, не плачь, забудь!
Август! Словно дивного лета нам
Любви той не вернуть…
С каких рассветных облаков,
С каких небесных островов,
Свет каких туманов
Ты несешь с собой, любовь?
Два сердца в жертву изберешь,
Одним огнем их обожжешь,
Вмиг чужих превратишь в одержимых ты,
Вольных двух — в рабов!
Музыкант, аккомпанирующий певице, небрежно отодвинулся от синтезатора, как будто он тут и ни при чем вовсе, только сильные пальцы перебирали клавиши, — уверенно и печально фортепиано прокладывало мелодию сквозь густой, тягучий августовский мёд саксофона.
Зачем так чист любви исток,
Когда закон ее жесток?
Опалит и снова покинет нас
Солнце среди туч.
И где теперь найти мне свет
Любви, которой больше нет?
Может, это он
Из облаков свой тянет луч…
Люся, словно парусная шхуна на свет маяка, проплыла легкой волнующей походкой навстречу взгляду Петрова.
— Добрый вечер, друзья? Ведь не господа же, даже не товарищи, ведь друзья же, правда?
— А я вас потерял, — невпопад протянул Андрей Николаевич, одновременно поднимаясь, подвигая торопливо кресло и гася в пепельнице зажженную сигарету.
— Конечно, друзья! — Невозмутимый по-восточному Анчаров с бронзовым в сумерках бара лицом, легко, пружинисто встал по стойке «смирно», а были б шпоры, так непременно звякнули бы. Саня вопросительно посмотрел на Петрова, тот опомнился и торжественно произнес:
— Люся, разрешите представить вам моего товарища — Александр, э-э…
— Алишерович, — тихо подсказал Саня.
— Александр Алишерович Анчаров! Люся улыбнулась и протянула тонкую руку.
— Очень рада! Меня зовут Людмила Николаевна. Кутепова. Для друзей — просто Люся!
Анчаров осторожно пожал узкую гладкую ладонь, склонил голову и непроизвольно прищелкнул все же каблуками:
— Я счастлив! Что вам заказать? Андрей, ты позволишь?
Петров немножко ревниво усадил Люсю за столик и развел руками, глядя на застывшего в ожидании приказа Анчарова.
— Люся, пожалуйста, хоть что-нибудь, а то ведь Александр Алишерович в стремлении услужить даме пароход наш перевернет!
— Как приятно! Зря, Андрей Николаевич, вы пытаетесь иронизировать. Бокал шампанского разве что, и только. Брют.
Анчаров улыбнулся им обоим и уверенно пошел к стойке.
— Как красиво могут женщины просто сесть в кресло, — подумал Петров про себя. — Просто опуститься в кресло, просто наклонить голову, просто руки как-то так держать, что они не кажутся лишними. И спина как струна, и все скромно так, и с таким женским вызовом одновременно.
