— Дашка, ты что, в конец озверела?!
— Ну, Глафира, ты и отожгла вчера не по-детски, — тихо протянула Даша и послушно присела на свой диванчик, отпив большой глоток из холодной бутылки. — На, выпей яду, — кинула она минералку очнувшейся подружке, страдальчески качающейся из стороны в сторону в углу каюты. Глаша, против ожидания, бутылку поймала и юркнула с ней вместе в ванную, захлопнув дверь и повернув задвижку.
— У-ф-ф! Жить будет! — Дарья подхватила со столика косметичку и пошла к большому зеркалу в коридорчике — краситься. Посмотрела на припухшие глаза и красные пятна на щеках, открыла тональный крем, взяла чуток на кончики пальцев. Но тут же пришлось тыльной стороной ладони утирать медленно катившиеся по лицу слезы.
* * *
На теплоходе товарищи офицеры вели себя подчеркнуто по-гусарски. Не скрывали ни удаль, ни стать. Не прикидывались штатскими менеджерами нефтегазовой компании. Никому, кроме Андрея, о себе не болтали лишнего, но и не конспирировались. Впервые за долгие годы они просто были собой, без поправок на ветер. Они не сговаривались, как обычно, о линии поведения, не распределяли ролей и обязанностей. С первого дня на теплоходе в них исподволь стало вызревать какое-то прорвавшееся наружу решение. Решение неотвратимое, как возмездие самим себе за пусть не бесцельно, но не своей жизнью прожитые годы. Даже не годы уже, пожалуй, а десятилетия. От этого оба поймали кураж. И потому, почувствовав кураж, ничего не боялись, знали — понесла волна — главное теперь не тормозить. Да и к тому же, чего бояться? Россия — чуть ли не единственная страна на свете, где сегодня некому было и не за что предъявлять к ним претензии.
— Кур ту тэци, кур ту тэци, гайлис манс? — дурачился, напевая, Саня Анчаров. В черных вельветовых джинсах, с голым мускулистым торсом, он приплясывал по каюте, смешно изображая из себя того самого петушка (гайлиса) из народной латышской песни. Заурчала вода в крошечном туалете, оттуда показался в одних плавках высоченный Толя, он выбирался бочком из сортира — плечи не входили в узкую дверцу.
— Пиф-паф! — упав вдруг на колено, «выстрелил» он в друга из пальца.
— Тиу-тиу-фью! — Саня двумя руками показал, как пули просвистели мимо его ушей, упал на колени и поднял вверх трясущиеся от ужаса руки. — Сдаюсь, только без обеда не оставляйте, биедрс сарканайс стрелниекс!
— Ты кого красным стрелком назвал, гад?! — Толя приставил палец ко лбу товарища и «нажал курок». Анчаров очень натурально умудрился изобразить разлетающуюся на куски голову и забился в агонии.
