Но за столом Вера (так она представилась) вела себя скромно. Едва прикоснувшись к еде, не дожидаясь десерта, она откланялась с улыбкой, но сухо.
Официанточка Ира, обслуживающая их столик, совсем ребенок — лет восемнадцать — не больше. Черные кудри волос, бледное овальное лицо, маленькая грудь под тонким батистом белой форменной блузки, длинные стройные ноги, мелькнувшие в разрезе черной юбки. И по-взрослому опытный, чувственный голос, которым она на ухо Петрову говорила тревожаще интимно: «Пожалуйста!», — каждый раз, как он сдержанным кивком или словом благодарил девушку, подавшую очередное блюдо.
Наверное, природа потребовала своего, так внимательно оглядывал Андрей Николаевич каждую встреченную на теплоходе женщину. Расслабился? Позволил себе поверить в то, что он давно уже свободен от всех обязательств и ощутил, наконец, что ничего уже «не шевелится» при воспоминании о бывшей супруге? Или воздух влажный речной да первобытная свежесть нетронутых могучих лесов, уже потянувшихся по берегам, сменив отступивший почтительно Питер, подействовали? Или просто атмосфера круиза напоена была изначально любовным томлением? Все вместе.
Петров вдохнул сырой вкусный воздух, отодвинулся подальше в скрывающую его тень надстройки и положил ноги на ближайший пластмассовый стульчик. Замер, вслушиваясь в тишину. Сквозь негромкое рокотание машины и гул вентиляционных решеток слышался равномерный плеск воды, пароход стало заметно покачивать — вошли в Ладожское озеро.
Зазвенели чуть слышно ступеньки металлического трапа, кто-то поднимался на пустынную верхнюю палубу. Нетрезвое мужское пыхтенье, мягкий, частый, вкрадчивый женский шаг, запах чистых фруктовых духов и грубый — дешевого коньяка, — два силуэта прорезались в лунном свете неподалеку от скрытого тенью Петрова.
Затяжной «голливудский» поцелуй; огромная, мертвенно-белая на фоне черной короткой юбки, мужская ладонь мнет молодое тело, залезает нетерпеливо под легкую ткань, задирая ее наверх, мелькает на мгновение в свете полной луны красиво очерченная голая попка, едва прорезанная узкой полоской «стрингов». И тут вдруг мужская рука дергается, как будто током ударила ее женская плоть, и обмякает вяло. Грузная тень медленно опускается на палубу, превращаясь в неопрятный бугор, как будто холмик земли насыпали прямо на палубе солярия. Гротескно, утрированно стройная и сексуальная, как из рисованного порно, фигурка изящно наклоняется над обмякшим, дернувшим на прощанье длинной ногою мужчиной; тонкая рука обшаривает карманы пиджака, что-то находит и девушка (женщина? ниндзя из гонконгского фильма?) легким шагом скрывается в ночи, спустившись по трапу другого борта.
