Конан внимательно оглядел линию берега и налег на руль, направив лодку к входящему в воду узкому мысу, вокруг которого удивительно ровным природным полукругом нависали нагромождения скал.
- Как эти лодки минуют такие водопады, что бурлят впереди, мне что-то не понятно,- буркнул он.- Хотя Гайдрайт и утверждал, что в этом нет ничего особенного... Но нам дальше и не надо: он обещал, что здесь нас будут встречать... а я никого не вижу. И вообще не понятно, как весть о нашем прибытии может нас самих опередить.
Нос лодки уткнулся в низкий берег, и Конан привязал его к выступающей из воды коряге, после чего спрыгнул в воду и стал смывать с себя искусственный загар - бронзовую краску. Умывшись, он облачился в предоставленную ему Гайдрайтом кольчугу акулонского образца и взял свой меч. Пока он одевался, Альбина заметила на берегу какое-то движение и сделала предостерегающее восклицание. Уже снарядившийся Конан повернул голову в указанную сторону и положил ладонь на рукоять меча, заметив стоящую под деревьями неподалеку от них фигуру в черном плаще, рядом с которой стояли белый скакун и гнедой боевой жеребец, нетерпеливо поводящие ушами.
- Кто ты? - спросил король.
Незнакомец ответил низким поклоном.
- Служитель Ассуры. Пришел приказ. Я выполнил.
- Как это - "пришел"? - попытался было разузнать Конан, но собеседник лишь вновь поклонился.
- Я прибыл, чтобы проводить вас до первой понтейнской заставы.
- Мне не нужен проводник,- ответил циммериец.- Я сам хорошо знаю эти горы. Мы благодарны тебе за лошадей, но дальше поедем с княжной вдвоем.
Склонившись еще в одном поклоне, человек в черном передал ему уздечки, а сам вошел в лодку и, отвязав ее, вместе с потоком унесся к бушующим, невидимым отсюда порогам. Задумчиво покачав головой, Конан усадил Альбину в седло белого скакуна, а потом сам сел в седло и направился в сторону гор, поднимающихся в небо, как пики башен.
Эти земли теперь были пограничьем, где бароны вновь вернулись к феодальному укладу и куда беспрепятственно проходили толпы беженцев из центральных районов Акулонии. Понтейн не был официально отделен от Акулонии, однако все здесь свидетельствовало о достаточной автономности. Управлял им свой собственный наместник Троцеро,не признавший власти Валериуса, который, кстати сказать, пока не пытался захватить эти места, над которыми гордо и вызывающе развевались понтейнские стяги с леопардом.
Стоял теплый вечер, и король со своей прекрасной спутницей поднимался все выше, обозревая раскинувшийся перед ними огромным разноцветным ковром край, с блестящими лентами рек и зеркалами озер, золотом бескрайних полей и белыми башенками замков. Далеко в вышине, у горного перевала, они разглядели первую понтейнскую крепость - мощное сооружение, стерегущее дорогу через перевал, и вьющийся над нею штандарт на фоне чистого неба.
