Камни посыпались градом, крик толпы усилился. Маттенбаала стали хватать за одежду. Одетые в доспехи анакийцы окружили его и, отбиваясь от толпы колчанами и древками копий, увели.
Бряцая оружием и звеня цепями сбруи, на улицу, ведущую к площади Птеора выехала кушитская конница. Всадники были в блестящих доспехах, на их головах были страусиные перья и львиные гривы. Белые зубы сияли на их темных лицах. Камни толпы отскакивали от их щитов из шкуры носорога. Они заставляли своих лошадей теснить толпу, нанося смертельные удары длинными копьями и кривыми лезвиями своих ятаганов. Люди падали и вопили под копытами лошадей. Бунтовщики побежали врассыпную по окрестным переулкам и магазинам, оставляя за собой площадь, усеянную корчащимися телами.
Черные всадники спрыгивали со своих лошадей и крушили двери магазинов и жилищ, возвращаясь с богатой добычей. Из домов доносились крики женщин. Рухнула решетка и фигура в белом выбросилась на улицу. Другой всадник, посмеиваясь, пронзил лежащее тело своей пикой.
Великан Имбалайо в пламенном шелке и полированной стали, ездил, покрикивая на своих воинов, собирая их с помощью тяжелого кнута. Они вскакивали на лошадей и выстраивались в шеренгу. Легким галопом они понеслись по улице, подняв на своих пиках окровавленные головы в назидание озверевшим асгалунцам, прятавшимся по своим норам и задыхающимся от ненависти.
Бездыханный евнух, принесший королю известие о восстании быстро был заменен другим, который бросился наземь и закричал:
— О божественный король, генерал Отбаал мертв! Слуги нашли его мертвым в своем дворце. Рядом с ним лежало кольцо меченосца Келуки. Анакийцы кричат, что он был убит по приказу генерала Имбалайо. Теперь они разыскивают Келуку в кушитском квартале и мстят за него!
Руфия, подслушивая за занавеской, чуть не вскрикнула. Отрешенный взгляд Акхирома остался неподвижным. Погруженный в свои мысли, он сказал:
— Пусть гирканцы разъединят их. Семейные ссоры не должны касаться жизни бога. Отбаал мертв, зато Акхиром будет жить вечно. Другой человек поведет анакийцев. Пусть кушиты занимаются толпой, пока они не осознают, что атеизм — это грех. Судьбой дано, чтобы я явился перед миром в огне и крови, пока передо мной не склонятся все племена земли! Можешь идти.
На мятущийся город опускалась ночь. Конан шагал по улицам, прилегающим к кварталу кушитов. Его рана уже заживала. В этой части города, занимаемой преимущественно солдатами, по неписанному приказу горели огни, двери конюшен были открыты. Беспорядки продолжались целый день. Толпа напоминала многоглавого змея: в одном месте ее давили, но она появлялась в другом. Копыта кушитской конницы разбрызгивали кровь, грохоча из одного района города в другой.
