— Почему? — удивилась благодетельница.
— Я вам скажу почему, — ответил Даррен. — Потому что у меня сто семьдесят два привода, ясно? Какой нормальный человек примет меня на работу? Прошлое-то не скроешь… — Помолчав, он продолжал: — Да ладно, мне и здесь неплохо. У меня здесь дружки. Кормят сытно. За свет платит государство. И телевизор мне оплачивают.
Да, все было нормально. Кроме того, что…
В тюрьме не было женщин. Вот чего ему больше всего не хватало в тюрьме. Он любил женщин и кокаин. Наркоту в тюрьму пронести еще можно, а вот бабу провести гораздо труднее.
Его оставили в камере на Рождество, зато выпустили через два дня после Дня рождественских подарков. Чего ради?
Вот ведь дьявольщина!
Надо надеяться, завтра он отсюда съедет. Тех, кто не нарушает правил в приюте Святого Патрика, через двадцать восемь дней переводят в отсек, или «стручок», то есть отдельную крошечную комнатку, больше похожую на капсулу на космическом корабле. Идею позаимствовали из какого-то японского отеля. В таком вот отсеке позволяют жить еще десять недель. Там тесно, зато живешь один — и имущество сохраннее.
Ему есть что хранить подальше от чужих глаз.
Сейчас его вещи лежат у одного приятеля, Терри Биглоу, — если можно назвать приятелем скользкого мелкого хорька. Они все умещаются в чемодане, перетянутом цепями и запертом на три висячих замка. Замки и цепи он приладил прочные, потому что Биглоу не доверял.
Может быть, на этот раз ему удастся не загреметь за решетку. Взять несколько богатых домов, толкануть партию кокаина, накопить на собственное жилье. А что потом? Найти женщину… Жениться… Мысли о семье то привлекали его, то нагнетали тоску. Чего ради суетиться? По правде говоря, он давно привык к своему образу жизни. К тому, что он — сам себе компания. Делает что хочет и ни перед кем не отчитывается.
Его папаша был кровельщиком; в детстве Даррен часто помогал ему. Видел шикарные дома в Брайтоне и Хоуве, где работал папаша, и красоток в нарядных платьях, на роскошных машинах, которые там жили.
Папаша все мечтал разбогатеть, построить шикарный дом и завести такую вот красотку, но ничего не вышло. Однажды он свалился с крыши, сломал себе шею и больше не мог работать. С утра до ночи пропивал свое пособие по инвалидности. Даррен не хотел становиться кровельщиком, он понимал, что от такой работы не разбогатеешь. Зато учеба может помочь. Школу он любил, особенно математику, естествознание и уроки труда — любил что-то делать руками. А дома стало совсем плохо. Мамаша тоже пила. Когда ему исполнилось тринадцать, она как-то завалилась к нему в постель — пьяная и голая — и сказала: мол, папаша не может ее удовлетворить и теперь он, как мужчина, обязан его заменить.
