"Берега Камы все лесисты", – писал Радищев. Это действительно, так поэтому слово Парма – "лесная возвышенность" – как нельзя лучше подходит к этому краю, который как бы затерялся в лесах Приуралья. Сюда мало кто добирается не только из Москвы, но и из городов, казалось бы, не так далеко отсюда находящихся, – Перми, Екатеринбурга и Ижевска. Это поистине глубинка, не случайно же слово Пермь, как говорят, происходит от "пера маа", что означает "дальняя земля". Однако, в отличие от самой Перми, которую с центральной Россией связывают и железная дорога, и авиалинии, Коми-Пермяцкий автономный округ изолирован от внешнего мира со всех сторон.
Именно поэтому здесь начиная с 1929 г. устраивались так называемые спецпоселки для раскулаченных, которых первое время размещали среди дремучего леса и непроходимых болот в шалашах и землянках. "Во избежание распространения вредных "кулацких" настроений среди местных жителей размещать ссыльных в домах было категорически запрещено", – пишет историк А.Коньшин в статье, опубликованной недавно в сборнике "Наш край". Позднее силами самих ссыльных начали строиться дома – из расчета 1,5 кв. м. на человека! Поселенцы работали на лесозаготовках, где погибали один за другим.
А.Коньшин рассказывает о женщине, которая, оставшись после смерти мужа с тремя малышами на руках, тяжело заболела и сама. Чтобы спасти детей, она покончила с собой, поскольку в детский дом близ села Коса брали только круглых сирот. Этот детский дом не значился ни в каких местных документах и был закрытым учреждением (своего рода ГУЛаг для детей); содержался он, чтобы государство не тратило денег "впустую", на отчисления из заработной платы спецпереселенцев.
Казалось бы, об этом этапе нашей истории сказано достаточно, но здесь все, что касается раскулаченных, было настолько глубоко упрятано в леса и болота, что и теперь мало кто из местных жителей знает о спецпереселенцах и их безымянных могилах, на которые иногда из самых неожиданных мест все же приезжают родственники.
В Парме до сих пор существует, хотя и не процветает язычество с ярко выраженным национальным колоритом. Скорее всего это объясняется тем, что местное духовенство (за исключением отца Иакова Шестакова) игнорировало коми-пермяцкий язык, забывая о том, что, несмотря на славянские фамилии, местные жители – не славяне; более того, принадлежа к финно-угорской семье, они вообще не индоевропейцы. Славянский язык жителям Пармы непонятен, он никак не связан с их прошлым. В отличие от русской деревни, здесь он не воспринимается – что вполне оправдано – как язык предков.
