Он, понятное дело, не ответил.
— У тебя нет определенного мнения насчет рыб? Эх ты…
В поиске я все время с ним разговаривал. Мне казалось, он меня понимает.
Но что, если это был самообман, спасительное безумие, от которого мне так и не удалось избавиться? Тогда она права.
Я ощутил острое одиночество. Первый раз за все время.
Аргус продолжал сидеть, не пытаясь высвободиться, но я почувствовал себя глупо, разжал руки и встал.
— Пойдем, — сказал я. — Давай домой.
В доме светилось окно, вместе со стеной леса на заднем плане все смахивало на слащавую картинку. Я уже взялся за калитку, когда увидел, что аргус тычется во что-то носом.
— Не подбирай с земли, — сказал я ему.
Он с размаху сел на свой зад и расставил передние лапы.
Я нагнулся.
Кусок сырого мяса. Прямо у калитки. И острый запах чеснока.
* * *
Она возилась у кухонной стойки. Ничего особенного не делала, просто вскрывала термопакеты. Она не умела готовить.
— Кто-нибудь заходил?
Она повернула ко мне холодное злое лицо.
— Что?
— Здесь был кто-нибудь? Соседка?
Я знал, что пару раз она заходила в деревню за мысом. Говорила, по каким-то делам, но я подозревал, что просто поболтать.
— Нет, — она покачала головой, — кто к нам придет? Ты же никого…
— Не думаю, что я там желанный гость, — сказал я. — Кстати, кто-то разбросал отраву у калитки.
Я достал завернутый в носовой платок кусок начиненного мышьяком мяса и бросил его в камин. Мясо зашипело на углях, и запах чеснока распространился по всей комнате.
Она сморщила нос.
— Какая гадость!
— Верно.
— Зачем ты бросил его в камин? Он же всю комнату провоняет!
— Да… глупо. Но не уверен, что это можно выбрасывать в биотуалет. А на улице оставлять нельзя. Здесь бегают лисы… Как ты считаешь, кто это сделал?
Она поджала губы.
— Уж не думаешь ли ты, что это я?
— Упаси боже. Но, может, ты кого-нибудь видела?
— Наверное, кто-то травит крыс.
Здесь не травят крыс. По крайней мере, мышьяком. Но этого я ей говорить не стал.
Она вывалила содержимое пакета в тарелку, поставила передо мной, а сама вновь уставилась в экран. Одиночество навалилось на меня, как темное глухое одеяло.
— Послушай…
Она с досадой повернулась.
— Да?
— Поговори со мной.
Она, казалось, удивилась.
— О чем?
— Не знаю. Мы же так хорошо разговаривали. Ты рассказывала о себе. О жизни… о последних новостях… о чем-нибудь…
— Ну, так включи себе последние новости, а я пока досмотрю. Это репортаж из Дворца мод! Один-единственный раз в сезон.
— Смотри, конечно, — я ковырнул вилкой еду, которая уже начала остывать.
