Они были все ближе и ближе, и тогда его брат, не выдержав напряжения и ужаса, шумно напустил прямо под себя. Тот, кто был сейчас Гийомом, тот котенок поднял голову и успел увидеть, как темная стремительная тень накрывает отчаянно кричащего братика. И тогда он прыгнул в сторону, но второй самец оказался куда проворнее и навис над ним, щерясь в отвратительной победной ухмылке. Из его пасти ударила волна смутно знакомого запаха — так пахла кровь их отца.
Где-то далеко, невесть в каком из миров раздался короткий сухой гром… и это было все.
На годы.
…— Ваши странности, су-лейтенант, уже сидят у меня в кишках. Я понимаю, у всех свои талисманы, но все-таки брать с собой кота — это, по-моему, слишком. Он что, толчется в кабине у вас под ногами? Вы понимаете, чем это может закончиться?
— Мой майор, Пьеро всегда остается у меня на плече. Даже в бою. Более того, не знаю как, но он подсказывает мне направление атакующего истребителя быстрее, чем это делают стрелки. Если вы мне не верите, можете поинтересоваться на этот счет у сержанта Клери. Или у Пуссена. Они скажут вам то же самое.
Майор Кордье — на голову ниже Бернара — поднял глаза и с интересом посмотрел на поджарого молодого кота, спокойно сидящего у су-лейтенанта на плече.
— Ваш Пьеро… — вздохнул он.
— М-мя, — произнес кот и дернул хвостом.
— Ладно, прикажу взять его на довольствие, — пожал плечами Кордье. — Что с вами еще делать… вы ведь у меня последний из «стариков». И вот еще что, Брезе: сегодня у вас двадцать шестой вылет. Вы пойдете с полной нагрузкой… и да поможет вам Бог!
Командир группы резко повернулся и зашагал в сторону штабного барака. Бернар проводил его взглядом, после чего задумчиво провел рукой по голове кота, все так же смирно сидящего на его правом плече.
— Вот так-то Пьеро, ты понял? Двадцать шестой вылет и полная нагрузка…
Кот повернул голову и с явным презрением посмотрел на неуклюжий двухмоторный «амье», на борту которого красовался его собственный портрет, мастерски выполненный одним из техников эскадрильи. Войдя в свою палатку, Бернар стряхнул с себя Пьеро, бросил на складной парусиновый стульчик синий китель и устало опустился на койку.
— Надо поспать, братан, — сказал он коту. — Кто вообще знает, вернемся ли мы сегодня ночью?
Пьеро запрыгнул на койку, ласково потерся щекой о щеку Бернара, а потом свернулся клубком возле его живота и тихонько замурчал.
В синих майских сумерках тяжело загруженный 250-килограммовыми фугасками «амье» начал неспешный разбег по грунтовой полосе аэродрома. В середине полосы Бернар дал полный газ, и от рева звездообразных «гномронов» Пьеро недовольно поджал уши. Но вот наконец наполовину скрытые обтекателями колеса шасси оторвались от земли. Черно-коричневый бомбардировщик медленно полез в темнеющее небо.
