— О чем они разговаривали?
— О погоде, об аварии на железной дороге… Парень спросил Широкорядова, как тому понравилось шампанское, которое тот у него покупал. Все!
— Точно все?
— Точно! — выпалила я и закатила глаза. Быть важной свидетельницей такое утомительное занятие!
Но Андрей продолжал гнуть свою профессиональную линию:
— Так… А что вы видели, когда проезжали по поселку?
Я рассказала ему, что в доме «опоссума» Овчарова горел свет.
Потом он взялся за Нинон, которая, всхлипывая, поведала о том, как Сеня навестил ее днем, когда завез продукты, а также о том, как она обратилась к «опоссуму» Овчарову с просьбой подбросить ее к платформе, а тот ее даже на порог не пустил, заявив, что его машина сломана.
Сообщение о сломанной машине особенно заинтриговало Андрея. Он вскинул голову и пристально посмотрел сначала на меня, а потом на Нинон:
— А позже, уже после полуночи, вы не слышали шума отъезжающей машины?
Мы с Нинон синхронно замотали головами. Лично я спала как убитая и не услышала бы не только отъезжающего автомобиля, но и пролетающего на бреющем полете самолета.
Когда вопросы нашего следопыта иссякли (оказывается, бывает и такое), совершенно раскисшая Нинон снова начала хныкать, и мне пришлось проводить ее наверх, в спальню. Там она легла на кровать, накрылась с головой и попросила ее не беспокоить. Я решила, что Нинон полезно будет выспаться, и оставила ее в одиночестве.
Потом спустилась вниз, с удивлением обнаружив, что мой бывший любовник никуда не ушел, а терпеливо ждал моего возвращения. Чтобы, как выяснилось позже, дать мне несколько «дружеских советов».
Совет номер один звучал так:
— Почему бы тебе не вернуться в Москву?
Я ничего не ответила, только брезгливо поморщилась.
— Здесь становится довольно опасно, — прибавил он.
— С чего бы такая трогательная забота? — фыркнула я.
— Все еще злишься?
— Напротив, я в восторге!
Тогда он поднялся со стула и направился к двери, бросив на прощание:
— По крайней мере, будь осторожнее и… не очень-то доверяй творческим личностям.
Как это понимать, интересно? Как предупреждение?
— Ну что, может, нам и правда в Москву смотаться? — Это были первые слова, которые произнесла Нинон, открыв глаза и более-менее проморгавшись. Ресницы ее были все еще мокрыми от слез.
— Сама решай, — дипломатично ответствовала я, хотя мне до смерти хотелось поскорее унести ноги из этой распроклятой Дроздовки, в которой что ни ночь кого-нибудь убивают.
— Все, все! — Нинон вскочила с кровати и забегала по комнате, да так резво, что у меня в глазах зарябило. — Собираем манатки и отчаливаем на ближайшей электричке, пока нам здесь глотки не перерезали!
