Однако официально развелись мы не сразу, а еще через два года, когда наконец руки дошли. И до сих пор в часы бессонницы я, случается, вспоминаю свое скоропостижное замужество. Странно, но на память мне всегда приходит лишь патологическая Иванова любовь к окрошке, которую он мог поглощать буквально тазиками, и его многочисленная родня, успевшая у нас перегостить буквально поголовно всего лишь за какой-то год с небольшим. Если это кому-то интересно, то за четыре года, прошедшие с нашего развода, Ивана я не видела ни разу. Тем удивительнее выглядит тот факт, что одна из его племянниц упорно продолжает присылать мне поздравительные открытки на Новый год и Восьмое марта. Выводит круглым детским почерком: «Дорогая тетя Женя», а подписывается «Светик». Трогательно до слез, честное слово!
Но вернемся к Нинон. После института наши дорожки разошлись, очень долго мы с ней вообще не виделись, а до меня долетали только кое-какие сплетни о ней и ее законном супруге Генке Поварове, который, как выяснилось впоследствии, оказался не только записным красавцем, но и весьма разворотливым мужичком. В отличие от прочих сокурсников и сокурсниц (и меня в том числе), Генка счастливо избежал печальной участи школьного учителя иностранного языка, устроившись переводчиком в крупную американскую нефтяную фирму, в коей так преуспел, что вскоре оказался в Швеции. Почему именно в Швеции, не знаю, но Нинон уехала с ним, и с тех пор от нее не было ни слуху ни духу.
По крайней мере до позапрошлой зимы, когда я неожиданно столкнулась с ней возле метро «Чистые пруды». Я тогда еще работала в техникуме и с трудом сводила концы с концами, и помнится, возвращалась со службы, полная тяжких раздумий на тему, как дотянуть до очередной зарплаты, а тут… — Нинон, да еще какая Нинон! Благоухающая дорогими духами, в норковой шубе до пят и модельных туфельках на высоких каблуках (это в мороз-то!), она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и вглядывалась в туманную даль. Я ее окликнула, и Нинон вполне искренне мне обрадовалась. Общались мы пять минут от силы, и за это непродолжительное время я успела узнать, что Нинон в Швеции надоело, а потому она вернулась в Москву, а ее муж Генка пока еще в Стокгольме. Кроме того, мы успели обменяться телефонами, а потом чуть в стороне остановился синий «Мерседес» с тонированными стеклами, и Нинон, торопливо со мной попрощавшись, грациозно нырнула в него.
С тех пор я пару раз ей звонила, но общалась исключительно с автоответчиком, сама же Нинон на связь со мной не выходила. И вот теперь она решила меня разыскать, выбрав для этого не самое лучшее время.
