— Ничего себе предложение, — возмутилась Нинон, — не забивать голову, когда события развиваются в непосредственной близости. Ты как хочешь, а я успокоюсь только тогда, когда мне скажут: вот он, маньяк, он у нас за решеткой, а вы, добропорядочные граждане, можете спать спокойно и ни о чем таком не думать.
— Тогда нужно вернуться в город, — сказала я, сбрасывая туфли с отекших ног.
— Еще чего, я не собираюсь менять планы! — в очередной раз взъерепенилась Нинон.
— Тогда чего же ты хочешь? — искренне недоумевала я.
— Я хочу знать, что происходит, хочу, чтобы меня наконец поставили в известность, какие действия предпринимает следствие… — менторским тоном занудила Нинон, совсем как политики по телевизору.
Я покачала головой:
— По-моему, ты хочешь слишком многого.
— Нет! — Нинон взвизгнула, как капризная девчонка. — Я хочу немного, немного… — И даже топнула ножкой в изящной лаковой туфле.
— Все, я устала, пойду-ка лучше переоденусь. — Поднявшись с кресла, я направилась к лестнице, однако успела подняться только на третью ступеньку, когда в дверь кто-то постучался.
Я посмотрела на Нинон, она на меня.
— Да! — сказала Нинон хрипло. Дверь робко, со скрипом, приоткрылась, и на пороге появился высокий тип в джинсах и рубахе навыпуск. У типа была шикарная, слегка взлохмаченная шевелюра, модерновые реденькие усики и такая же бородка, точнее сказать, нарочитая небритость, имитирующая бородку, а также крупные, слегка навыкате, голубые глаза. Короче, жутко богемный вид.
Тип еще и рта не успел открыть, а Нинон, минуту назад жутко озабоченная, воспряла духом и взбодрилась.
— Кого мы видим! — возопила моя подружка. — Какая неожиданность! — И, обернувшись ко мне, возвестила:
— Женя, это Петр Широкорядов, наш знаменитый поэт, помнишь, я тебе про него говорила!
Я тупо уставилась на голубоглазого красавца, а тот в свою очередь на меня. Я не знала, что сказать, и он, хоть и был знаменитым поэтом, — тоже. Так что мы ограничились тем, что похлопали ресницами и изобразили ничего не значащие улыбочки.
Было заметно, что знаменитый поэт чувствовал себя не совсем в своей тарелке (уж не я ли тому причиной?), и, видимо, для того, чтобы замаскировать свою скованность, буквально с размаху рухнул в кресло и довольно развязно произнес:
— Что тут происходит, Нинончик, а? Говорят, тут всех поубивали? Я приехал час назад, а здесь такие страсти!
— Ой… — шумно вздохнула Нинон. — Тут такое, такое… Ирину Остроглазову убили — мы только что с похорон… А про ту девицу, что возле платформы нашли, ты уже слышал?
