Нинон покачала своей «ржаной» головой:
— Значит, все-таки Остроглазов сам свою жену того?.. Только когда же он успел?
— Да при чем тут Остроглазов! — Местный Анискин аппетитно хрустнул печеньем. — Это молдаванин ее приговорил.
— Что? — Мы с Нинон переглянулись. — Он признался?
— Сейчас, признался, — усмехнулся Анискин, — что он, дурак, признаваться? Он, конечно, отказывается, только против него неоспоримые улики имеются…
— Да ну?! — воскликнули мы с Нинон в один голос.
— В том-то и дело, — самодовольно заявил местный Анискин, — часики золотые в кармане его спецовки нашлись, очень приметные часики, с другими не спутаешь…
— Золотые? Браслет в виде змейки? — охнула Нинон.
— Они самые, — кивнул участковый, — а вы что, тоже про них знаете?
— Видела у Ирины, — сказала Нинон, — очень красивая вещица, обращает на себя внимание…
— Вот и парень этот, видать, тоже… обратил внимание, да как золотишко блеснуло, совсем одурел. А может, он и правда в несознанке был, он ведь тогда так набрался, что на следующее утро лыка не вязал. Они же в тот вечер на троих, считай, ящик перцовки прикончили. А этому еще мало показалось, бегал к ларьку, хотел в долг у Сеньки еще водки взять, а тот ему отказал. А молдаванин, говорит, разозлился страшно, ругался почем зря… А на обратном пути ему и попалась банкирша со своими красивыми часиками…
— Тогда почему банкира в кутузке держат? — полюбопытствовала я. А что, вполне логичный вопрос.
— Банкира? — Анискин поскреб пятерней затылок. — Да в таких делах всегда подозрение сначала на мужа падает, вот его и взяли.
— А чего ж теперь не выпустят?
— Да выпустят его, выпустят, — отмахнулся он от меня, — не сегодня-завтра, не переживайте.
Я вспыхнула:
— Да я и не переживаю, просто как-то все странно. Взяли, потому что так принято, когда убийца совсем другой… И еще… А та, вторая женщина, про которую в листовке написано, ее что, тоже молдаванин убил?
Анискин поскучнел:
— Ох, какие вы скорые, так вам сразу все и выложи. Прыткие, как тот московский следователь: пришел, увидел, победил. Мы всю работу сделали, а он теперь будет отчитываться, что маньяка поймал. Хочет, чтобы про него в газетке пропечатали и портрет в анфас поместили. Рожа-то у него смазливая, только в нашем деле рожа не главное, надо, чтобы в котелке смекалка водилась…
— Это точно, — поддакнула Нинон, — я же говорю, странный он какой-то. Пока мы разговаривали, он то бледнел, то краснел и глаза все время в сторону отводил. Не люблю я, когда глаза отводят…
