На следующий день стали голутвенные казаки собираться к уходу. Собрали они свою жалкую рухлядишку, заперли обветшалые дома. Многие жили бобылями в чьих-нибудь дворах — тем и вовсе было легко, закрыл за собой ворота и был таков.
Перед уходом из Черкасска еще раз говорил Степан со своим крестным отцом:
— Ну, смотри, Корнило, накликаешь ты на себя наш гнев, плохо тебе будет.
— Иди, иди, крестник, — угрюмо говорил Корнило. — Я уж из пуганых пуганый, ты меня не стращай, а до виселицы, я скажу, догуляешься, если так гулять начинаешь.
В начале апреля 1667 года Степан Разин посадил свой небольшой отряд на четыре струга и отплыл из Черкас-ска вверх по Дону. А вскоре после ухода Разина полетела грамотка в Москву от войскового атамана. Теперь уже не воронежскому воеводе, а начальнику Посольского приказа доносил Корнило Яковлев, что ушел Стенька Разин из Черкасска на верховые городки и достать его там будет нельзя. Куда он пойдет оттуда, того Войсковой круг не знает, а похвалялись голутвенные люди выйти на Волгу, а оттуда — на Хвалынекое море пошарпать персидские берега.
А в это время плыл небольшой разинский караван по реке Дону.
Разлился в ту пору Дон широко против обычного. Не плыли, а летели струги над серой водой, плавно, но быстро взмахивали гребцы веслами и дружно погружали их в мутноватую весеннюю воду. Торопился Разин наверх, уходило дорогое весеннее время.
Из станиц и городков выходили на берег казаки с женами и ребятишками, смотрели на проплывавший караван, дивились на людей, сидящих в стругах. А люди там были невесть какие: ни казаки, ни крестьяне, ни ярыжки — не поймешь. По одежде виделась самая что ни на есть голь: одеты в лохмотья, перепоясаны веревками, кафтанишки и армячишки в дырах, тело голое сверкает, вооружены чем бог послал. Зато веселье, смех, шутка были в стругах казацкие: шумели люди в стругах на всю реку Дон, задирали станичников. Весело было на реке Дон.
— Куда путь держите, робята? — спрашивали с берега.
— Погулять по Волге хотим, — отвечали со стругов, — айда с нами.
— С кем идете-то?
— С атаманом Степаном Тимофеевичем Разиным и с есаулами.
На эти слова иные на берегу отворачивались, плевали в сторону — скажи на милость, новый атаман у беспорточных выискался, брат бунтовщика и сам видимый бунтовщик Стенька. Другие бежали к себе на двор, собирали нехитрую рухлядишку, хватали саблю либо ружье, бежали к лодкам и отправлялись вдогонку за стругами Разина.
Днем разницы шли походом, а к вечеру приставали к берегу, останавливались по станицам, и начиналась потеха. Голутвенные разбивали стан рядом с селением, а потом шли по дворам. Тех, кто победнее, не трогали, а домовитых, прожиточных казаков задирали изрядно.
