Другой узник одет попроще, но тоже в одежду не дешевую. Все в нем было вроде бы измельчено, размыто — посветлее волосы, помягче бородка, пожиже усы, и во взгляде не было такой страсти, такой муки.
Версты за три до Земляного города конных ждали. На дороге четырехугольником были выстроены две тысячи стрельцов, вооруженных бердышами. В центре четырехугольника стояла запряженная тройкой лошадей повозка с установленной на ней виселицей — двумя столбами, перехваченными вверху перекладиной.
— Ну приехали, атаман, выходи, — обратился начальник казацкого отряда к узнику в шелковом кафтане. — Погуляй теперь на другой телеге, батюшка Степан Тимофеевич.
— Благодарствую, отец, — ответил неторопливо тот. — Что-то больно разговорчивый ты стал, Корнило.
— Ну ты! — прикрикнул Корнило. — Говори, да не заговаривайся! — И замахнулся плетью.
Узник спокойно выдержал гневный взгляд всадника и проговорил:
— Одно не могу понять, Корнило, как я с тобой на Дону не покончил. С тебя и начинать-то надо было, крестный ты мой батя.
Корнило было вскинулся, но замялся и отъехал в сторону. А народ валил, шумел: «Вон он, Стенька-то, в кафтане, с глазищами, а этот Фролка, братан его…»
Отряд въехал в четырехугольник, образованный стрельцами.
Узников стащили с телеги и повели к новой повозке. Их руки свешивались под тяжестью кандалов, ноги еле-еле переступали, отягощенные железами. Тяжелые цепи волочились по дороге, взметая облачка пыли.
— Эх, брат, это ты виной всем нашим бедам, — проговорил тихо Фрол.
— Не дури, Фрол, — отвечал Степан. — Никакой беды еще нет. Вот увидишь, примут нас с почестями, как бояр да воевод, выйдут навстречу посмотреть на нас. — И он насмешливо повел глазами по сторонам.
Но слова эти не взбодрили Фрола. Он шел, опустив голову, не поднимая глаз от земли, и шептал изредка: «Эх, брат, брат…»
Около повозки их ждал кузнец. Стрельцы схватили старшего с двух сторон и разом, по-привычному заломили ему руки за спину. Кузнец ловкими, проворными движениями сбил кандалы с рук. Узника втащили на повозку и поставили под виселицей. Один из стрельцов сорвал с его плеч дорогой кафтан, стянул сапоги, одним рывком разодрал до пояса дорогую рубаху. Кто-то бросил на повозку лохмотья, и узник не торопясь надел их. Кузнец так же сноровисто, быстро приковал его руки к столбам виселицы; на голову накинули петлю из тонкой железной цепи и привязали конец цепи к верхней перекладине. По обеим сторонам встали два стрельца.
