Без них засохнет щедрая земля…
Ты не постигнешь той земной науки.
За правду можешь осудить меня,
Но, повторяю, нет в тебе огня.
Ты даже тем, что за душой имеешь,
Распорядиться толком не умеешь.
В этих строках нашли выход думы, мучившие его еще задолго до того, как он впервые взялся за перо. А разве не о том же думал Абай? Разве он не призывал свой народ к свету, знаниям. Ужели все дело в богатстве?
Бай до поры богат — пока цел его скот,
Невежество богатством прикрывая.
Но нищий в ноги баю не падет,
Пока душа у нищего живая.
Нет, бедняк богаче бая. Он не трясется над своими гуртами — у него их попросту нет.
Ты, Сакен, теперь уже по-новому видишь родной аул, внешне такой благополучный, а изнутри сотканный из противоречий, теперь бы ты не написал этих стихов — «Переезд на джайлау» и «Сладкий кумыс джайлау». Но поздно. Он уже послал одно из них в журнал «Айкал».
Сама жизнь подсказывала Сакену темы и настроения для стихов. Однажды он встретил круглого сироту-мальчика. Он жил где придется, кормился чем бог послал и готов был взяться за любую работу. Но ведь он только мальчик. И еще не умеет сдерживать слезы. Горькие слезы сиротства.
Кто же посочувствует тебе
В том, что ты остался сиротой?
Плачешь ты и смотришь на детей,
Что веселой заняты игрой.
Нет теперь таких средь мусульман,
Что тебя могли бы приласкать.
Не нуждался б в ласке мальчуган,
Живы будь отец его и мать.
Ну, допустим, что ребенок, оставшийся без отца и матери, живет тяжело, впроголодь, бесприютно, — кого это удивит. Но разве не сироты и те дети, которые, имея и отца и мать, вынуждены падать на колени перед баями. Иначе им не прокормиться. Сакену тогда казалось, что эта беда только его народа. Что казахи мало приспособлены к труду, разобщены и поэтому не могут идти в но-ГУ с другими народами. Но Сакен заблуждался. Он готов был обвинить казахскую молодежь в праздности, в нежелании учиться, овладевать ремеслами. Эти заблуждения были рождены болью за свой народ. И болью полны его стихи.
Он мечтает о человеке, просвещенном человеке, который встал бы во главе народа. Вот каким он должен быть:
Братом называли б человека,
Если б он к единству звал народ.
Если б он пресек все распри века,
Бросив клич отчаянный: «Вперед!»
Если б он, переборов невзгоды,
Стать примером для людей сумел,
Если бы он для счастия народа
Жизни бы своей не пожалел.
Кому дано проникнуть в думы поэта, когда он в одиночестве склонился над столом и как клятву повторяет запавшие в память слова: «Своей рукою твори свес счастье, Италия». Может быть, он ищет рифму? А может, просто перебирает мысли, словно настраивает домбру? Но он думает о народе, о его будущем. И о том, что казахский народ сам должен помочь себе.
