Это были последние наставления отца перед отъездом.
В 1910 году Сакен окончил начальную приходскую школу. С осени должен был продолжать учебу в трехклассном городском училище. Но в дни каникул он решил полностью отдаться безделью и отдыху.
В родном ауле с ним стали разговаривать в почтительном тоне не только ровесники, но и пожилые. К каждому его слову прислушивались. Шутка ли, окончил школу в самом Акмолинске, которого многие даже и не видели.
Только один Турмаганбет, которого в ауле все звали шутником Абеном, не испытывал никакого почтения к Сакену. Он все время придуривался и тем выводил Сакена из равновесия. Ему наплевать, что Сакен учится в Акмолинске и скоро станет «большим человеком». Абен по-прежнему свободно обращается с Сакеном и все время подтрунивает над ним. Абен шутник, но и Сакен с удовольствием веселится. Ведь Абен и спящего медведя сумеет разбудить своими выходками. У него все получается смешно.
Сакена часто приглашала в гости молодежь ближних аулов. Везде и всюду аульчане смотрели на Сакена с завистью, взрослые же говорили: «Стал настоящим джигитом, хороший вырос жених».
Однажды Абен рассказал Сакену, что в ауле Санырак у хажи[5] Мусабека две дочки-невесты. Все молодые люди убиваются по ним. Особенно младшая хороша — красавица неописуемая, музыкантша и, как говорит молва, стихи сочиняет.
— И тебе нос утрет, — подзадоривал Абен. — Желаешь увидеть этих красавиц, могу устроить свидание.
Сакен отнекивался, но и не отказывался наотрез.
— Да что стоит тебе поехать, посмотреть на них? — не унимался Абен. — Джигиты из их аула говорят — девицы тобою тоже интересуются, — приврал тут же Абен.
— Далеко ли? — поддался наконец Сакен.
— Да рядом, видишь — холмик, за ним сопка Жаксы-Иманак, а там и их аул, — зачастил Абен. — Ехать-то какой-нибудь час. Поедем?
— Ну ладно, — уступил Сакен. — Поедем.
Отправились в путь. Едут, едут — никак не доедут даже до Жаксы-Иманака. Завечерело. Потом и ночь наступила. Вдали в ауле и огоньки погасли. Куда же ехать? Но ехали. Пели шуточные песенки, поддразнивали друг друга и ехали.
— Твой прадед, — заметил Абен, — заблудившись в степи, сказал бы, что это было хорошей прогулкой. Нагуляемся вдоволь.
— Э, нет, — заартачился наконец Сакен. — Я не намерен трястись всю ночь на своей лошадке.
— Что же предлагаешь?
— Ночевать здесь.
Расседлали коней. Сакен проснулся первым. Сейчас он Абену покажет. Снял пояс да и стал просовывать его осторожно другу под сорочку. Просунул сантиметров на тридцать — стал крутить свободный кончик. Абен вскочил как ужаленный — решил: змея. А Сакен хохотал, приговаривал:
