– А запах, который ты все-таки почувствовала, – проворковал он, – это как же?
Она сглотнула.
– Ну… сначала я думала, что это ты.
– Я?
– Твой одеколон. – Она неловко поежилась. – Такой, с запахом кедра. И еще этот второй, цветочный запах. Я подумала, может быть, это твое мыло.
Он подошел ближе.
– Ты интересовалась моим запахом?
– Не то чтобы… – Она быстро отступила. – Чисто в деловом отношении. Я пыталась определить, не запах ли это гардении.
– А сейчас ты чувствуешь мой запах?
Она принюхалась.
– Да.
– Я все еще пахну цветами?
Она снова принюхалась. «Запах Зака» наполнил ее легкие, и на мгновение ей показалось, что это наслаждение нельзя пережить.
– Цветами не пахнешь, – признала она напряженным голосом.
Он придвинулся.
– А гардениями?
– Ни намека.
– И, почувствовав мой запах, ты пришла в возбуждение. Верно?
Она облизнула губы.
– Думаю, «возбуждение»… это несколько преувеличено.
– Ты зацепилась о коврик и упала.
– О'кей. Я была возбуждена. И что же?
Он сжал ладонями ее бедра и прижал к себе, а она боролась с желанием вжаться в это большое тело, которое так удивительно подходило к ее собственному – ноги, бедра, руки будто были созданы специально для того, чтобы соединиться. Ни с каким мужчиной она не ощущала такой физической гармонии. И это при том, что во всем остальном они были совершенно несовместимы.
– Ты ударилась достаточно сильно, чтобы сережка могла выпасть, – ворковал он. – Разве не так все получилось?
– Нет, – простонала она.
Он прижал ее еще крепче и опустил голову, почти касаясь губами губ. – Я думаю, все случилось именно так, – сказал он. И поцеловал.
Его губы были убедительнее слов. Они стирали все мысли, все доводы, стирали все, кроме частого стука сердца. Она уцепилась за его рубашку, комкая тонкий хлопок. Внезапно снова стало жарко – на этот раз мгновенно и невыносимо, и от неистового желания перехватило дух.
Казалось таким правильным быть в его объятиях. Правильно, что он целует ее. Правильно целиком отдаться прикосновению, вкусу, его запаху. Часть ее выскользнула и вошла в человека, прижимавшего ее к груди. И в это мгновение она поняла, что изменилась и уже никогда не будет такой, как прежде.
Последнее, что она слышала, прежде чем забыться в раю его объятий, был стук снова выпавшей сережки тетушки Франциски.
– Я вижу, как удача входит в твой дом.
Рейчел сидела на столе и слушала вполуха, как Мадам Зуфало гадает Нане на хрустальном шаре. Взгляд ее был направлен на предупредительное письмо в руке. Положение ухудшалось с каждым днем. Согласно этому документу, Нану должны были скоро вызвать в суд за просрочку выплаты долгов. И, если не рассчитывать на выигрыш в лотерее, сделать она ничего не могла.
