— Итак, до завтра, — сказал, вставая, Жан Жеди.
Филь-ан-Катр пожал руки своим товарищам и выпустил их, но не через общую залу, а через маленькую дверь, выходившую из коридора прямо на бульвар.
— До свидания, — сказал нотариус Жану Жеди, — я иду спать.
— Куда это?
— В Монмартрские каменоломни. У меня нет ни гроша, чтобы заплатить за ночлег.
Жан Жеди порылся в кармане и вынул серебряную монетку.
— Бери, — сказал он, — вот двадцать су. Монмартрские каменоломни — настоящая мышеловка: тебя непременно там арестуют.
— Благодарю, я отдам тебе эти деньги завтра, после операции, а теперь отправлюсь в маленький домик на улице Фландр. Это совсем приличное место.
Двое негодяев простились, и Жан Жеди отправился на улицу Винегрие, где он жил. Идя вдоль канала Сен-Мартен, он думал о том, что узнал от Рауля Бриссона о преступлении на мосту Нельи.
«Терпение, — думал он. — Я ждал двадцать лет, не отчаиваясь, и случай доставил мне сегодня то, чего не могли все мои розыски. Я им воспользуюсь, но подумав и осторожно. Моя тайна должна дать не только мщение, но и богатство… Это дело, которым я хочу воспользоваться один… Бывший нотариус рассказал, что между его бумагами находится копия письма, написанного двадцать лет назад, чтобы завлечь деревенского доктора в западню. Эта бумага мне необходима, и я во что бы то ни стало ее добуду. Когда же она будет у меня, я стану действовать».
Во время этого монолога Жан Жеди дошел до дома. Он сейчас же лег и проспал до утра самым спокойным сном, который дает только спокойная совесть.
ГЛАВА 2
Красивая женщина с черными волосами и глазами, мать прелестной блондинки с голубыми глазами, была французско-итальянского происхождения. Имя Дик-Торн было именем ее мужа, богатого шотландца, жившего в Лондоне. Этот шотландец, потеряв почти все свое состояние в неосторожных предприятиях, не имел силы пережить разорение и умер от горя. Вдова оплакивала его, но главным образом занялась тем, чтобы спасти хоть какие-нибудь остатки состояния от постигшего их крушения. Ее единственной целью и желанием было приехать в Париж.
Молодую девушку, красоту которой Филь-ан-Катр не преувеличивал, звали Оливия.
За две недели до переезда в Париж мистрисс Дик-Торн приезжала туда одна, чтобы снять дом, который был бы роскошно меблирован и находился бы в аристократической части Парижа. Дом на улице Берлин соединял в себе все эти условия, и она сняла его, заплатив за полгода вперед. Затем вернулась в Лондон за дочерью и за вещами. По особой причине она не взяла с собой никого из английской прислуги.
