— Они станут держаться вместе?
— Волки — держатся. Но ставить знак равенства между ними и ликанами нельзя, такой подход может увести далеко в сторону. К тому же у меня чисто интуитивное подозрение, что мы имеем дело с одной особью…
— Между местами нападений почти сорок километров, — напомнил Капитан.
— Ерунда, он самой вялой рысью покроет сорок верст за пару часов… А если выложится, то переплюнет и знаменитого гепарда, на стайерской дистанции уж точно…
Капитан сидел и пытался представить, как можно охотиться на зверя, способного на пересеченной местности играючи обогнать любую машину и любой снегоход. И еще много на что способного.
Размышления не были особо грустными — теперь, когда тварь локализована, когда вся бескрайняя территория, на которой они ждали ее появления, сократилась до нескольких районов области, остается сделать не так уж и много: уничтожить оборотня и проследить ниточку, связывающую косматый труп с затаившимся в Лаборатории человечком…
Но тут, не прошло и минуты после того как за Эскулапом закрылась дверь кабинета, Генерал сказал простые и убившие наповал слова:
— На помощь со стороны не надейся. В лучшем случае — информация. Все придется делать самим.
Совершенно целой и невредимой осталась только голова — но валялась в стороне, шагах в десяти, выставив рога и бессмысленно уставившись в небо налитым кровью глазом.
А остальное… остальное было зрелищем не для слабонервных: кишки, разорванные, с вылезающей зеленой жижей — сколько же их, вся полянка завалена скользким месивом, как только помешались в одном коровьем брюхе… В этом сплетении, похожем на клубок чудовищных раздавленных червей, все остальное терялось, не сразу бросалось в глаза: куски туши, обрывки шкуры, кости — некоторые обглоданы почти добела, на свежих розовых хрящах — следы зубов; а еще — кровь и мухи, мухи, мухи…
Старик слабонервным не был.
— Пятьсот долларов… — без всякого выражения сказал он, других слов не нашлось. — Пятьсот долларов…
Он с трудом нагнулся, протянул руку и приблизил к глазам окровавленные кончики пальцев — кровь свежая, только-только начала сворачиваться. Старик поднял оброненную фомку и подозрительно огляделся по сторонам — давно — знакомое место показалось мрачным и зловещим. В кустах, обступивших с трех сторон поляну, — ни шевеления; и с четвертой, где тянулась до самой железной дороги редкая ольховая роща, — тоже тихо, ни звука, ни движения.
Тишина давила.
— Пятьсот долларов… — Фраза привязалась, фраза прилипла к зубам. Он сплюнул. Пятьсот долларов предлагали старику за Магдалену прошлым летом, сразу после смерти жены. Старик тогда колебался, не уверенный — управится ли. Но решил, что справится, — и справлялся. До сегодняшнего вечера.
