— Опять не подготовился, Арсентьев! — говорит Нина Михайловна. — Ладно, тройка… Но учти, Арсентьев, три пишем, два в уме!..
— У нее в уме, а у меня в журнале! — хвастает потом Арсентьев. — А журнал — документ!..
Арсентьевская тройка в журнале — доброе зло или злое добро?
Я видел, как папин брат плакал в скверике. Уткнулся головой в мохнатый бок своей собаки и плакал. Один глаз Бальдура, повернутый на хозяина, был страдающим, добрым, а другой, косящий на прохожих, — предупреждающим, суровым.
Глава седьмая, о страхе и смелости
Едва мы приехали в пионерский лагерь, начальник лагеря позвал меня и объявил:
— Будешь командиром «зеленого патруля». Не позволяй малышам объедаться дичками! Ужас, что делается! — Он посмотрел на мои мускулы. — Но запрещать надо грамотно, не пинками…
Я попросил в патруль двух крепышей. Мы осмотрели сад. Малыши уже висели на яблонях гроздьями. Нет, здесь нужно торчать чучелом целый день, переселиться сюда жить.
Мы написали устрашающие объявления: «Здесь вчера видели волка-людоеда. Не подходи близко!», «Когда эта яблоня была маленькая, рядом росло ядовитое дерево анчар. Не рви с нее яблок, отравишься», «Здесь водится страшная африканская змея кобра. Укусит — никакой доктор не поможет!».
Мы прикрепили эти зловещие надписи к самым большим яблоням. Вернувшись через полчаса, мы с изумлением услышали в саду гул и гомон, как на субботнике. Пол-лагеря искало страшную африканскую змею кобру — переворачивая камни на километр вокруг. Мрачноватый малый ковырял ствол «ядовитой» яблони, собираясь наполнить смертельным соком кружку.
На нас — ноль внимания.
— А ну, Тимка, доставай блокнот! — закричал я. — Записывай фамилии!
Чудеса! Через минуту сад очистился — не жалея ног, их владельцы уносили от нас свои фамилии.
На пятый день смены яблок убавилось наполовину. И вдруг мне пришло в голову: на большом листе ватмана мы написали совершенно бессмысленную угрозу: «Иди, иди! Один такой уже приходил в сад, больше не придет!» Повесили. Помогло. Ни одного фруктоеда мы больше в саду не видели.
По дворам, задирая голову к верхним этажам, ходит старушка с бидоном.
— Свежее-е молоко-о!
Ленка из окна потихоньку передразнивает:
— Деньги-и далеко-о!
А когда она оказывается внизу, около старушки, молчит.
Отшельник говорит: «У нас самый храбрый — язык, потому что за зубами прячется».
— Знаешь, Артем, едем мы с Жанной в автобусе, а впереди дядька страшный-престрашный без билета едет и смотрит на нас. Мы стали лица изменять, чтобы он нас потом не узнал.
