В стороне от тропинки дымил короткой трубой домик. Сережа постучал. С широкой скамьи поднялся бородач, удивленно посмотрел на мокрого, измазанного желтой глиной мальчика.
— Садись к печи, обсыхай! — велел он. — Чай в термосе, хлеб на столе, сахара нет. Управляйся!
Сережка обжигался чаем и осматривался. Жилище было — избушка, а человек в нем — огромный.
— Всех встречаю по пословице: сначала накормить, обогреть, а потом расспросить. Куда путь держишь, добрый молодец? За солнцем?
— За снегом, — хлюпая носом, сказал Сережка.
— Ну-у, брат! И для чего? Или для кого?
— Так, одному человеку.
— Не хочешь говорить, дело твое!
Посматривая на заляпанное глиной лицо Сережки, бородач достал уголек и лист твердой бумаги.
— Выдержишь десять минут не шевелить ноздрями?
— Вы художник?
— Я не просто художник, я, брат, ленивый художник. Писать сейчас нечего, от сырости сердце расклеивается. Я когда нашел этот домишко, обрадовался, дровами запасся, продуктами. Сначала под солнцем жил, хорошо. Потом тучи пришли, мрак. Рисовать неохота. Все бока отлежал. Но вот тебя дождался…
Художник скрипел угольками и все говорил, говорил, а Сережке захотелось спать. Хорошо бы сейчас оказаться в постели, он уже ощущал, как голова вминается в подушку… Артур пошел к Веселюсе… По ее окну стучит дождь… «Хоть комочек снега!» — произносит она… Сережа встряхнулся.
— Я пойду!
Куртка высохла до жесткости панциря.
— Богатырь ты, брат! — попрощался с ним художник.
Нижняя кромка снегов состояла из коротких грязных сосулек. Дальше снег лежал ослепительно белый. Сережке хотелось лечь на сверкающем склоне, вытянуть дрожащие ноги. Но он поднялся еще выше и услышал, как снег морозно поскрипывает под ногами. И он набрал снега полный целлофановый мешочек.
Спускался он через висящий дождь тяжело. А добравшись до станции, увидел, что снег в мешочке раскисает. Что делать? «Холодильник бы с собой взять», — с грустной иронией подумал он.
Пришла электричка, распахнула двери. Сережка послонялся по перрону, хотелось плюнуть на все, влезть в вагон. Он подходил к дверям вагона, но — «комочек бы снега!» — с тоской говорит, наверное, в эту минуту Люся… Так он промыкался у электрички, пока она не ушла. Сережка выплеснул из мешочка снежную кашицу и полез опять в гору.
Артура в этот час мать допрашивала:
— Вспомни, о чем разговаривали вечером. Может, он собирался куда-нибудь?
— Никуда, вроде.
Артур после вопроса матери вспомнил, что они с Сережкой накануне говорили о снеге. Точно, укатил в горы, простофиля. Вот брат нашелся!
