Широкий, сотканный из танцующих пылинок луч на мгновение ослепил его. Самосвет! Самосвет? Ох, боже ты мой, не то. В подстилку из смятой травы упирался луч солнца, проникающий сквозь щелястый помост карусели. Луч - и больше ничего.
Надо сказать, наш герой был легковерен, а потому захватил сколько мог света в пригоршни, омыл ими лицо, побрызгал на одежду и, прытко развернувшись в тесноте, ринулся к выходу, точнее, к вылазу. Распрямил на воле ноги, разогнул спину, оглядел себя. Пыли, трухи, паутины нацеплял он в достатке, это точно. А сияние осталось там - в конуре, грязном и постыдном убежище Любви Бесприютной.
Водяной уставился вслед тем двоим, мерцание которых еще не истаяло за парковой оградой. Если б он был человеком, он брезгливо сморщился бы. Но он не был человеком, а потому схватился за сердце, которое пронзила жалость. Даже плечи холодком прохватило!
Водяной протянул руку за курткой... потом перевел туда взор... потом пал на колени и обшарил то место. Напрасны старания! Куртка исчезла!
*
В подводном мире свои порядки, и Водяной, конечно же, не был бы царем Обимурским, не отличайся он проворством мыслей и движений. Он вмиг сообразил, в чем дело, и ринулся ловить вора.
Проскочив сквозь тяжелые ворота парка, он очутился на широкой-преширокой площади. Посередине, на постаменте, стоял какой-то черный человек с ружьем и в тяжеленной чугунной шубе, которая лишь чудом не падала с его плеч.
Хоть был наш герой и ограблен, он все-таки успел бросить неподвижному великану цветок восторженного взора. Водяному даже захотелось взобраться на просторный пьедестал и свести с монументом знакомство покороче: перенять повелительность жеста, величавость осанки - и он положил непременно, непременно вернуться на площадь, едва найдет пропажу.
Но, видно, не судьба ему была скоро настигнуть вора! Пробегая мимо памятника, он ощутил, что нога его за что-то зацепилась, - и с разгону повалился на асфальт.
Это было больно. Наш герой с тоской вспомнил свой гибкий хвост и поднялся, недоумевая, за что же это он мог запнуться доставшимися ему в пользование неуклюжими, слишком длинными подставками. Ничего подозрительного на земле он не обнаружил и попытался продолжить путь, как что-то холодное и серое стиснуло его ноги. Водяной обмер. Это была гигантская рука, вернее, тень руки, сползшая с асфальта, где она только что распластанно лежала, как и подобает тени. Однажды, на заре туманной юности, наш герой запутался хвостом в рыбацкой сети. Вот разве что с этим страхом сравним был ужас, охвативший его сейчас.
