— целеустремленно двинулась к своим местам. Последний из них, Тедди Каттинг, оглянулся, чтобы убедиться, что его друг готов. Музыканты заиграли громче, и толпа одобрительно закивала при виде Генри Скунмейкера, темные волосы которого были зачесаны набок, а красивое лицо как-то возмужало. Он занял свое место у алтаря. Была ли какая-то нервозность в его обычно бесшабашном взгляде? Что это — волнение или тревога? И тут его взгляд — да и взгляды всех присутствующих — устремились в проход, где появились красивейшие дебютантки Нью-Йорка, одетые в шифон, голубой, как глетчеры. Они двигались медленной процессией, одна за другой, через маленькую гору из розовых лепестков, изо всех сил стараясь скрыть девчоночьи улыбки. Когда прозвучали начальные ноты процессии из оперы Вагнера, в раме, образованной первой аркой, украшенной цветами, возникла грациозная невеста. Красота этой девушки поразила даже ее семью и друзей, которые начали перешептываться. Она была одета в кружевное подвенечное платье своей матери, в сжатых руках — большой букет из белоснежных цветов. Ее чувства трудно было разобрать из-за нарядной фаты, но, во всяком случае, она двинулась к алтарю твердой походкой. Как раз когда она заняла свое место рядом с Генри, распахнулась дверь, и на пороге появился запыхавшийся молодой служащий. Он прошептал что-то на ухо женщине, стоявшей у входа. В зал проникло дуновение холодного воздуха, затем раздался еле слышный шепот. Гул, возникший еще до церемонии, усилился, и вот уже весь зал тихонько жужжал. Этот гул не прекратился, даже когда преподобный откашлялся и начал церемонию. Взгляд темных глаз жениха блуждал по залу. Даже невеста напряглась. Голос священника продолжал монотонно читать, но лица собравшихся уже не казались такими безмятежными и радостными. Все усиливающееся чувство беспокойства настигло привилегированный класс даже здесь, где он уютно расположился в своем зимнем дворце, чтобы отпраздновать союз двоих самых ярких своих представителей. Брови гостей приподнялись, рты раскрылись. Внезапно показалось, что неприятности года, оставшегося у них за спиной, не так уж далеко. Что-то случилось, и это навсегда изменит их воспоминания о последних днях 1899 года.
«Несколько месяцев в Нью-Йорке были весьма унылыми из-за смерти мисс Элизабет Холланд, одной из любимиц общества, и из-за снежной бури, случившейся в конце ноября и укрывшей город снегом на несколько дней. Но элегантный Нью-Йорк не расстается с надеждой на чудесный зимний сезон, с вечерами в опере и с веселыми котильонами. И наше внимание неоднократно привлекли новые манеры мисс Пенелопы Хэйз, присущие настоящей леди. Она была лучшей подругой мисс Холланд, прожившей такую короткую жизнь. Быть может, мисс Хэйз унаследует шлейф ее безупречного декорума?»
