Часа в три заехал шериф.
— Все впустую, — сообщил он, поднимаясь на крыльцо и усаживаясь рядом. — Я поднял сведения, и Вигвам принадлежит чикагской юридической фирме. Документы у них, налоги платят тоже они, наверно, и владеют Вигвамом они же. Я позвонил туда и наткнулся на автоответчик. Подумать только: автоответчик в полвторого дня! С чего бы это адвокатской конторе прибегать к услугам автоответчика в такое время? Не могли же они все уйти в суд или одновременно отправиться в отпуск. Ну, даже если так — хоть секретарша-то должна была остаться, чтобы отвечать на звонки!
— Может, в этой фирме только один владелец, он же и работник.
— Не похоже, — хмыкнул шериф. — Она называется «Джексон, Смит, Дилл, Хоэн и Эклюнд». Девице на автоответчике потребовалось добрых полминуты, чтобы изречь это. Она прямо пропела его — должно быть, иначе подобное название никак не одолеть. Кстати, а где Пайпер?
— Ему пришлось вернуться в университет.
— Он не говорил, что намерен вернуться.
— Просто к слову не пришлось. Он знал, что придется вернуться, уже несколько дней назад. А что, не следовало?
— Да нет, почему же. Насчет гибели Стефана нет никаких сомнений. А вы, случаем, не помните его фамилии?
— Никогда и не знал.
— Ну, тогда вроде все. Немного не по себе оказаться с трупом на руках, когда даже не знаешь его фамилии — тем более, что он прожил здесь столько лет. Я заехал по пути в Вигвам — там по-прежнему никого.
Шериф провел у меня еще около часа. По его поведению было заметно, как ему не хочется возвращаться в поселок, в опостылевший кабинет. Мы поболтали о рыбалке, и он пообещал на днях заехать и порыбачить со мной на пару в Оленебойном ручье. Еще мы говорили о тетеревах: я сказал, что в этом году их порядком, и мы предались воспоминаниям о прежних деньках, когда на холмах еще рос женьшень. Наконец шериф распрощался и уехал.
Я прослушал по радио сперва шестичасовые, а потом десятичасовые новости, но о столкновении «Стремительной гусыни» с неизвестным объектом при вылете из Сосновой Излучины ничего сказано не было. Потом я отправился в постель, без особой надежды уснуть — возбуждение все еще не покидало меня — но уснул почти тотчас же: день выдался нелегкий, и я чувствовал себя выжатым, как лимон.
После завтрака я решил двинуться на рыбалку. На мосту через Оленебойный ручей стояла женщина. Проезжая мимо Вигвама, я пристально его осмотрел — дом по-прежнему казался заброшенным, но женщину я видел впервые и тут же решил, что эта костлявая блондинка из числа посетителей Вигвама. Одета она была в ярко-желтые шорты и узенький желтый лифчик, который, впрочем, прекрасно справлялся со своей ролью, потому что прикрывать там было почти нечего. Волосы ее были зачесаны назад, падая на плечи небольшим конским хвостиком. Прислонившись к перилам, женщина смотрела в омут. Когда я остановил машину за поворотом и пошел в ее сторону, она обернулась. Лицо оказалось таким же костлявым, как и фигура — скулы и подбородок едва не протыкали кожу, так что лицо казалось чуть ли не заостренным.
