– Так уж и медленное? – поморщился я. – Мне кажется, что как раз наоборот. Года не идут, а мелькают.
– Может и так. Не чувствую.
Разговорчивый мне хозяин попался, ничего не скажешь. Каждое слово будто клещами вытягивать приходится. Эдак через пару месяцев и узнаю, как отсюда выбраться. Повисла долгая пауза. В такие моменты хорошо сигареты помогают. Закурили – вроде бы и молчите, а всё равно общим делом заняты. Тогда и тишина не тяготит.
– Эх, – я сглотнул слюну, – закурить бы. У тебя случайно табачку не найдётся?
– Табаку? – удивлённо спросил дед.
– Да.
– Табака нет. Уже и забыл, когда видел. Товар дорогой, редкий.
– Здоровый образ жизни, – вздохнул я. – Забыл… А год своего рождения помнишь?
– На склероз не жалуюсь, – Борисыч немного помолчал, словно и правда вспоминал.
– Лет шестьдесят, наверное?
– Осенью будет семьдесят шесть.
– Так ты какого года? – я прищурился.
– Тысяча девятьсот семьдесят шестого.
– Какого?!
– Одна тысяча девятьсот семьдесят шестого, – повторил дед и посмотрел на меня, словно на придурка. – Ты, что, малохольный или неграмотный?
– А сейчас какой? – с тупым видом спросил я.
– Год? – уточнил дед. – Две тысячи пятьдесят второй…
Если бы в этот момент появился дьявол и объявил мне, что буду следующим кандидатом на пост президента России, – и то я отреагировал бы спокойнее. По крайней мере, поражён был бы гораздо меньше.
– Какой год?!
– Ты, Лёша, на голову не падал? – с ехидцей спросил дед. – Очень, знаешь ли, похоже. Две тысячи пятьдесят второй. А тебе какой нужен?
– Не верю, – покачал головой я. – Бред!
– Да, один из нас точно бредит, – Борисыч прищурился и посмотрел на меня, словно на больного. Потом покачал головой и добавил: – Даже могу сказать, кто именно.
Следующие полчаса я не помню. Напрочь выпали из памяти, словно их стёрли. Говорят, такое бывает, когда организм переживает сильный шок. Старик о чём-то спрашивал, я машинально отвечал и задавал свои вопросы. Не дожидаясь ответа, бросал следующий, куда-то рвался, требовал доказательств. Очнулся оттого, что меня, как нашкодившего котёнка, швырнули лицом в снег.
– Охолони чуток, – надо мной, тяжело дыша, стоял Борисыч, – или ещё макнуть?
– Не надо, – стоя на коленях, отмахнулся я и провёл по лицу ладонью.
– Вот и правильно, – согласился со мной дед. – А будешь бузить и орать – выведу к реке и пристрелю, к бениной мамаше, чтобы мне раненого не тревожил. Ты понял, хабская твоя морда?
– Да…
– Прекрасно. Теперь поднимайся и пойдём в дом. Потолкуем…
