— Ты настолько хорошо там справился, что я решил вверить твоим заботам одну провинцию, — сказал Август.
— Вот как?
Вар подался вперед, хотя и постарался скрыть охватившее его волнение. Куда можно направить бывшего наместника Сирии? В Ахайю? Она была беднее Сирии, но считалась престижнее любой другой провинции. Правда, Ахайя находилась под управлением сената, официально Август не распоряжался ею, но, если император попросит Призванных Отцов[2] оказать честь его родичу, разве сенаторы смогут ответить отказом?
А может, в Египет? Египет принадлежал Августу — уж на это золотое дно император никогда бы не позволил сенаторам наложить руки. По сравнению с Египтом даже Сирия казалась бедной; человек, служивший префектом Египта, мог не сомневаться, что обеспечит процветание и себе, и своим наследникам.
— Да, я так решил.
Правитель Римского мира тоже подался вперед и договорил:
— Германию.
— Германию?
Вару оставалось лишь надеяться, что он не слишком явно выказал свое разочарование. Он-то надеялся, что его назначат в уютную, культурную, обжитую провинцию, которой можно будет спокойно управлять, радея о благе Рима и не забывая о своем собственном. Где можно будет наслаждаться жизнью. И вот…
— Германия… далеко, — неловко пробормотал Вар.
То была единственная форма протеста, какую он мог себе позволить.
— Знаю. И понимаю, что после Сирии такое назначение тебя не радует.
Да, Августа не проведешь. В свое время, еще очень молодым, Антоний совершил роковую ошибку, недооценив этого человека. Всякий допускавший такую ошибку, потом горько о ней сожалел, но, как правило, бывало уже поздно.
Конечно, от Августа не укрылось, о чем сейчас думает Вар.
— Прости, — промолвил император. — Мне жаль тебя, но в Германии необходим человек, которому я могу доверять. Боюсь, ситуация там складывается не совсем так, как мне бы того хотелось.
— Я сделаю все, что в моих силах, если таково твое желание, — заверил Вар.
Он с ужасом думал: как сообщить о своем новом назначении Клавдии? Услышав новость, она устроит такую сцену, что после этого встреча с белокурыми северными дикарями покажется безобидной забавой.
— А ты не думал, что, возможно, там нужен человек с… э-э… большим военным опытом?
— Я бы послал Тиберия, но он занят подавлением мятежа в Паннонии, — ответил Август. — И кажется, дела у него наконец-то пошли на лад. Ну почему паннонцы не могут понять, что им гораздо лучше будет под управлением Рима? Так или иначе, они не признают очевидного, и Тиберию приходится им это доказывать.
