— Может, ты слышал, что моя дочь Туснельда была помолвлена с присутствующим здесь Тадрасом.
Спутник Сегеста, усиленно налегавший на вино, оживился.
— Да, это так.
По-латыни он говорил гораздо хуже Сегеста.
— Я кое-что об этом слышал, — кивнул Вар, отпивая глоток из чаши.
Свое вино он приказал разбавить наполовину, но все равно находил его слишком крепким.
— Раньше Туснельда была помолвлена с человеком по имени Арминий, — продолжал Сегест. — Как я уже сказал, мы говорим об этом тебе, а не разбираемся сами, потому что Арминий, как и ты, — римский гражданин.
— Понятно.
На самом деле Вар мало что понимал, поэтому задал вопрос, казавшийся ему вполне логичным:
— Что же натворил Арминий, чтобы заставить тебя нарушить данное ему обещание?
— Он собирается восстать против Рима. Поэтому я не хочу иметь с ним ничего общего.
Сегест говорил медленно. Ему то и дело приходилось делать паузу, чтобы вспомнить окончание существительного или глагола, однако паузы не мешали понимать его речь.
— Я был другом римлян с тех самых пор, как вы обратили свои взоры на Германию. А тому минуло более двадцати лет. Я думаю, что наш народ выиграет, оказавшись в составе империи. Спроси любого из своих командиров, любого, кто служит здесь давно. Все подтвердят, что я говорю правду.
— Я тебе верю.
Вар и вправду верил: даже германцу хватило бы ума сообразить, что его слова легко проверить. Чтобы обдумать следующую фразу, наместник снова пригубил из чаши и посмаковал вино.
— Почему ты считаешь, что Арминий — мятежник? Это серьезное обвинение. Что он скажет, когда я спрошу об этом его самого?
— Он ответит какой-нибудь подходящей к случаю ложью, — не раздумывая, заявил вождь. — Скажет, будто поступил на римскую службу, потому что хотел помочь Риму. Но он подобен змее. Он меняет окраску под цвет травы, и ты увидишь его только тогда, когда он ужалит.
Германец перевел свои слова Тадрасу на их родной язык, и тот энергично закивал.
— Сколько ему лет? И сколько лет твоей дочери? — спросил Вар. — Вступила ли она уже в тот возраст, когда требуется ее согласие на брак?
Сегест несколько сник.
— Туснельде двадцать лет, — нехотя сообщил он. — Арминий на четыре или пять лет старше ее. Но я — ее отец. Вы, римляне, знаете, что это значит.
Теоретически римский paterfamilias, отец семейства, имел почти неограниченную власть над своими отпрысками. Теоретически — да. Но на самом деле законы из года в год ограничивали и выхолащивали эту власть. А каковы обычаи германцев на сей счет, существует ли у них вообще такое понятие, как paterfamilias, Вару было неизвестно. Он собирался покорить варваров и вернуться в лоно цивилизации, а не вникать в их дикарские обычаи.
