Над головой раздалось шуршание и скрип. Распихивая застывшую пену герметика, из дыры в стене, как настырный птенец из гнезда, лезла пластмассовая розетка. Она немножко покачалась надо мной, точно питон, высматривающий жертву... Телефонный провод сдавил лодыжку с такой силой, что я просто перестала чувствовать ногу ниже колена. Он все настойчивей тащил меня к щиту, к кровавой луже. Я лупила руками по стене, нащупывая, за что бы уцепиться, но натыкалась лишь на голый бетон. Из глаз катились слезы; я верещала так, что сюда уже должен был сбежаться весь поселок.
Но никто не прибежал.
В тот момент, когда розетка, волоча за собой кабели ринулась в атаку, я наткнулась рукой на ящик с инструментами. Моя тетушка, век ей не помирать, наверное, права насчет рубашки. Я перевернула ящик и сразу нашарила здоровенный нож. Как будто почувствовав, что я обрела оружие, провод на ноге ослаб, но тут же обвился кольцами вокруг коленной чашечки и потащил меня в угол.
Я заорала, как резаная, изогнулась и несколько раз ударила ножом. Я пилила и пилила этот чертов провод, не замечая, что он уже оборвался, и оторвавшиеся концы никак не могут дотянуться до меня. Розетка раскачивалась в полуметре позади моей шеи, потом раздался хруст, но я уже вскочила на ноги и отпрыгнула в противоположный угол гаража. Из лодыжки торчали гвозди, а на колене кожа была сорвана и повисла тряпкой, но я это разглядела много позже, когда уже меня милиционеры поймали. А тогда, в подвале, я вниз не смотрела. Я следила за Люликом. Он потихоньку сползал на пол и растекался, как куль с мокрым песком. Как будто в нем вообще не было костей. А провода, что его удерживали, раскачивались, точно змеи на ветках.
Они готовились меня придушить.
На улице стояла темень. Провода зашевелились, я Уперлась спиной в стену гаража, а дальше ноги не несут. Надо же развернуться спиной, чтобы выбежать наружу, а развернуться не получается. Зато получилось снова шлепнуться на задницу. Никто не прикручивал мальчика к щиту. Провода с хрустом лезли из стены, засыпая пол обломками клея и штукатурки. Наверное, они набросились на Люлика, когда он шуровал отверткой. Они вылезли из стены раньше, смотались клубком во мраке и ждали, когда придет человек. А потом бросились молниеносно, как стая кобр или гадюк. Теперь-то я их узнавала. Толстый белый — от кабельного телевидения, черный — освещение. Двужильный — от сигнализации, а такой же, но прозрачный — это телефонный. Телефонный сдавил Люлику горло до синевы меня пытался поймать за ногу, но самым опасным был толстенный силовой.
