Труден путь познаний! И далеко не сразу новичок начинал понимать то, чего не замечал прежде. Да... действительность отличалась во многих отношениях от картин, которые рисовала воображению абитуриента внешняя сторона воинской службы. Строевой шаг или поворот кругом, казалось бы, чего проще? Передвигай ноги и только, да не тут-то было! Носки вкось, каблук в сторону. Или, скажем, седловка коня... взмах — стремя завалилось куда-то, потник повис, седло сдвинулось на круп. Нет... военное ремесло легко никому не давалось. Необходима сноровка, прочные физические навыки, которые приобретаются вместе с волевыми стимулами в результате долгих, настойчивых и беспрерывных тренировок.
И дело не столько в трудах, сколько в том, что обучение — от начала до конца — втиснуто в жесткие рамки, сложившиеся чуть ли не в допотопные времена под влиянием причин, непонятных не только новичку, но зачастую и тем, кто имел опыт. И потом — однообразие... Сегодняшний день напоминал минувший, тот, что был вчера, позавчера, неделю и месяц назад. Все это похоже на колею, по которой катился бесконечный эшелон и отстукивал час за часом дни нелегкой курсантской службы.
В начале раздавалась команда — всего одна-две фразы, оглашенные звонким баритоном, настойчивым и требовательным. Команда незыблема и нерушима, как нерушимо заклинание в магии. Неведомая сила возносит курсанта над всем обыденным и тут же ввергает в положение автомата. Курсант всецело во власти команды, послушный воле, не терпящей никаких возражений. Он устал?., выдохся?., отказывают мышцы?., нет никаких сил?.. Вздор! Он обязан! Обязан повиноваться, найти выдержку, терпение для того, чтобы управлять собой... Это необходимо будущему командиру. Занятия продолжались до тех пор, пока упражнение не отработано в мельчайших деталях, до автоматизма — на плацу, в спортзале, под крышей манежа, в парке, в поле... Отклонения недопустимы! И никаких пауз сверх положенных по расписанию, никаких разговоров и ничего другого в этом роде.
Легко и непринужденно печатала шаг в городской прогулке батарея курсантов старшего курса, вызывая восхищение великолепием выправки и тем мощным единообразием движений, которое лежит в истоке воинской гармонии. Жители — стар и мал,— позабыв все дела, толпятся на тротуарах. Что привлекало их, людей, привыкших, казалось бы, к подобным зрелищам?
По-видимому, присущее естеству всякого здорового человека желание, стремление видеть красоту в себе подобных и чувствовать собственную душу... Равнение, мелодичный звон шпор, разворот плеч молодых людей, одетых один к одному, четкий ритм как бы приподнимали покров служебных тайн, дистанция, отделяющая курсанта от гражданского человека, сокращалась. Кто-то из зрителей вспоминал впечатления прошлого, иному, может быть, открывался путь в будущее. Публика гордилась внушительной поступью воинов. Ей импонировало живое, неподдельно искреннее согласие, царящее в строю. Оборотной стороной медали мало кто интересуется. Но курсанты знали истинную цену тяжелым трудовым будням, именуемым воинской службой, и усилиям командиров, принесенным для того, чтобы продемонстрировать... нет, не умение рисоваться, а величие духа людей, сплоченных воинской дисциплиной.
