Мощный удар плоскостью щита чуть ниже грудины опрокидывает зомбака на спину. Набранного в коротком разгоне порыва мне ещё хватает протоптаться по свалившемуся мужику и перепрыгнуть через его голову. Всё, путь свободен!
И тут, когда дорога к вожделенному спасению, в виде оббитой дерматином родимой двери, уже практически свободна, спотыкаюсь о ступеньку длинным, острым носком сабатона.
Грохоча по бетону ступенек щитом, мечом и доспехами, падаю, скатываясь прямо в руки поваленному мною мгновением ранее мертвяка.
Уже перевернувшийся в проходе мужик цепляет меня за ногу бульдожьей хваткой. Тянет к себе – ну и силища, мать его! И начинает скрежетать зубами по металлу, пытаясь прокусить сталь сплошного двустворчатого наголенника.
Скребу закованными в железо руками по ступенькам в тщетной попытке вырваться из мертвецких объятий. Луплю свободной ногой по абсолютно бесстрастной, что ещё более вызывает оторопь и ужас, чем оскаленная в пене пасть бешеной псины, харе мужика. А тот, лишь слегка дергая головой от моих ударов, невозмутимо продолжает попытки прогрызть мою ногу. Из горла у меня вырывается тоскливый вой попавшего в капкан волка. Бессильно царапающие бетон пальцы натыкаются на лезвие выроненного при падении бастарда.
Практически не осознавая, что делаю, хватаю клинок двумя руками за лезвие и наношу мужику мощный удар в темя перекладиной перекрестья гарды.
С глухим звуком упавшего на асфальт арбуза голова теперь уже точно трупа шлёпается на пол.
Тишина! С каким-то всхлипом пытаюсь подняться – ноги не держат совершенно, всё тело как будто ватное, адреналин прямо из ушей сочится.
Отдышавшись, осознаю, что сверху опять слышны шаркающие шаги – на шум нашей возни сейчас припрутся все трупаки подъезда. Похватав разбросанное барахло, спешно ретируюсь домой.
Еще пару часов переживаю произошедшее, борясь с накатившей после адреналинового шторма слабостью, чищу изгвазданные вонючей трупной слизью доспехи. Выбор передо мной невелик: или я собираюсь с силами и выхожу снова, или остаюсь здесь тихо подыхать – или я превозмогу страх, или он меня. И тогда я, мама, и застрявшие в детском саду женщины с детьми обречены. До вечера я, кровь из носу, должен выйти, зачистить весь подъезд и найти чего-нибудь съестное, иначе завтра совсем ослабну. Причем ослабну не столько от голода, сколько от страха, и уже ничего не смогу сделать.
Вторая попытка прошла гораздо бодрее: повесив зарекомендовавший себя столь бесполезным против оживших мертвецов оружием меч в кольцо перевязи, в руку я взял завалявшуюся в кладовке после перепланировки квартиры строительную кирочку для разбивания кирпичей. Самый натуральный клевец – почти такими же веке эдак в пятнадцатом-шестнадцатом рыцари друг друга из доспехов выковыривали. Только у боевого клевца (он же боевая кирка «вороний клюв») пробивающая часть откована в виде четырехгранного острия– клюва, а у строительной кирочки она плоская, как зубило. Чтобы можно было, ровно кирпич при подгонке кладки расколоть. Насадив найденный «клевец» на метровую рукоять, вырезанную ножом из деревянной рукояти швабры, я снова отправился в бой.
