Какой уклончивый ответ. Она хотела бы услышать другой — чтобы зацепиться, схватиться, возмутиться, обвинить кого-то. Чтобы не дать ему обойти ее так легко. Но прежде чем она успела что-то сказать, Клэй сменил тему:
— Так ты ушла с работы?
— Нет, у меня отпуск. — За последние пять лет у нее не было ни одного прогула. Штат задолжал ей два месяца, к тому же она еще взяла и отпуск.
— Не самое лучшее место для отпуска.
— Ты же здесь живешь, так?
— У меня на то веская причина.
Грейс не удивилась бы, если бы брат, по примеру матери, назвал ее предательницей, но чувствовала — Клэй рад, что сестра сбежала в город. Он хотел, чтобы она держалась подальше отсюда, жила своей жизнью и забыла о нем, о Стилуотере, обо всем.
Из-за этой вот душевной щедрости Грейс ощущала себя не в своей тарелке — потому что хотела того же и для него.
— Ты тоже мог бы уехать, если бы хотел по-настоящему, — сказала она, понимая в глубине души, что он с ней не согласится.
— Я сам так решил, — твердо отрезал он и замолчал, плотно сжав губы.
— Ты такой упрямец. Так и проведешь здесь всю жизнь.
— Где остановишься? — спросил Клэй, пропустив ее последнюю реплику.
— Сняла домик Ивонны.
— Так ты уже знаешь…
Боль в груди заставила ее напрячься.
— Молли позвонила мне, когда она умерла.
— Молли была на похоронах.
— У Молли свои причины, чтобы приезжать сюда, — резко ответила Грейс, хотя в голосе брата и не прозвучало осуждения. Если бы и она могла поступать так же, как Молли, приезжать и уезжать, когда заблагорассудится, вести себя естественно, как все остальные. Но нет, у нее так не получилось бы — слишком многое мешало. — Кроме того, я была занята на важном процессе.
Это было правдой, но, с другой стороны, она даже не попыталась вырваться. Три месяца назад она еще уверяла себя, что никогда, ни при каких обстоятельствах не вернется в Стилуотер. Ни за что. Ну, только на похороны матери. Да и то…
— Я знаю, Ивонна многое для тебя значила. Хорошая была женщина.
В тот год, когда Грейс уехала из Стилуотера, Ивонне Уокер, бездетной вдове с нежной, черной, как соболиная шерсть, кожей и глазами, видевшими в людях только хорошее, исполнилось шестьдесят пять. В течение многих лет она, независимо от погоды, сидела под тентом в своем дворике на углу Мэйн-стрит и Эппл-Блоссом и продавала самодельное мыло, а также, в зависимости от сезона, яйца от собственных кур, пикули, персики и томаты со своих грядок, пироги со сладким картофелем и шоколадное печенье с орехами.
