— А ты почему спрашиваешь? — поинтересовалась Мэдлин.
— Подумала, что он, может быть, живет в городе.
— Нет. Ты ведь слышала, что он баллотируется в мэры?
— Видела афиши.
Афиши и впрямь попадались чуть ли не на каждом шагу. Соперницей Арчера выступала член муниципального совета Нибли, и у Грейс сложилось впечатление, что она ведет свою кампанию весьма агрессивно.
— Моя газета его поддерживает. А ты будешь голосовать?
Грейс оттолкнулась от земли, и гамак снова закачался.
— Я с удовольствием поддержу тебя и твою газету, но за Кеннеди голосовать не стану, даже если буду в городе во время выборов.
— Он тебе не нравится?
— Нет, не нравится, — ни секунды не колеблясь, ответила Грейс.
— Правда? А почему? Он милый. И мне так жаль его.
— Кеннеди Арчер представляет самую влиятельную семью в городе, он симпатичен, здоров и богат. За что же его жалеть? — сухо спросила Грейс.
— Знаешь, он тяжело переживал смерть Рэйлин. Никогда не видела, чтобы мужчина так плакал на похоронах.
Грейс вспомнила, что мать упоминала о дорожной аварии, стоившей Рэйлин жизни.
— Да, печальная история, — согласилась она.
— Они были вместе еще со школы.
Грейс сама училась с ними в старших классах и ничего не забыла.
— Рэйлин была очень добрым человеком. Он ее не заслуживал.
Пару секунд Мэдлин ошеломленно молчала — наверно, не ожидала от Грейс такой реакции.
— У тебя против него что-то личное? — спросила она после паузы.
Кроме того, что он, в отличие от большинства своих приятелей, счел ее недостойной своего внимания? Грейс так и не решила, что хуже: когда тобой пользуются или когда тебя не замечают. Странно, но в школе высокомерное презрение Кеннеди уязвляло больнее, чем жестокость Джо или Пита. Лично он никакого активного участия в ее травле не принимал. Но Грейс всегда знала, что, если бы Арчер продемонстрировал симпатию к ней, остальные последовали бы его примеру. Он был общепризнанным лидером, он ни на кого не оглядывался и имел собственное мнение по всем вопросам. Она восхищалась им и почти не скрывала этого. Однако ж именно Рэйлин, у которой, казалось бы, были основания ненавидеть Грейс, всегда относилась к ней по-доброму. А Кеннеди, единственный из парней, кто мог бы изменить все, вел себя так, словно не замечал ее существования.
— Нет, ничего особенного. Жду тебя. Приезжай.
— Как поработал? Много лужаек подстриг? — спросил сына Кеннеди, отъезжая от родительского дома. Он не собирался оставаться на обед, но отец попросил задержаться, а мать к их приезду уже накрыла на стол. Отказать отцу Кеннеди не мог, так что обедать сели все вместе. Потом поговорили о политике, и, когда он, забрав собранный Камиллой пакет с вкусностями и усадив в машину мальчишек, сел за руль «эксплорера», часы показывали уже восемь вечера.
