– Ну, Галилей… – робко пролепетал Петр Петрович.
– Галилей? Да он ведь отрекся! А Джордано Бруно если и умер на костре, так не за науку, а за свободу, а значит, все за того же Христа. Есть другое. Вы скажете, добрые люди не станут больше записываться в откровенно атеистические политические организации, а это означает победу благотворительных движений над коммунистами и их соратниками. Шутите? Что нам эти соратники, да и сами коммунисты? Мы от всего сердца предпочтем любую благотворительную организацию, в которой нет места Христу, большевистской ячейке, все еще поглощенной борьбой с Ним. Владимир Ильич любит повторять: «Кто кого?» Это самое главное. Да, добрые люди будут совершать паломничества вместо пробежек, петь священные гимны вместо «Интернационала», поклоняться иконам вместо чтения стенгазет. Ну а нам-то что? Мы раньше их обратимся в веру. Многоуважаемый Владимир Ильич будет избран патриархом, – а как вы знаете, по части подрывной деятельности ему нет равных, – ну, а поскольку мы будем ставить на экуменизм, через годик-другой он пройдет в Папы Римские. Вот Логос и попался! Он ведь может действовать только через Церковь – Он сам придумал это правило, – а если Церковь – это мы? Надеюсь, вы не питаете иллюзий относительно преемственности связи Маркс – Ленин? Маркс – всего лишь подставное лицо, и в иные времена Владимир Ильич мог бы называться Арием, Юлианом Отступником, Константином V Копронимом, папессой Иоанной – неважно. Он – Антихрист, и никто другой. (Ильич, казалось, от души забавлялся происходящим; он покачивал головой, и когда его лысина попадала в падающий из-под абажура световой круг, она отбрасывала блики.) Хотите знать, что будет, если люди узнают, что Бог есть? Христос проиграет партию, Свою главную партию, в которой главные ставки – любовь и свобода. Там, где есть уверенность, нет больше свободы. Там, где нет свободы, нет любви. Адам прекрасно мог и не вкушать от древа познания Добра и Зла. Более того, – заметил Феликс Эдмундович (он все время невольно повышал голос, словно внутри него поднималось что-то, что заставляло «кипеть его разум»), – если человек уверится в существовании Бога, вторым Адамом станет наш Ильич, а вовсе не Христос. И все это благодаря вам. Ну, а в результате, конечно, полная невозможность спасения, поскольку движитель спасения прекратит свое существование. Но и это еще не всё, Петр Петрович. Есть кое-что получше, более эффективное. Вы согласитесь со мной, что человек был создан с некими физическими и духовными потребностями: ему необходимо есть, пить, размножаться; кроме того, ему необходимо верить. Это как если бы у него была особая железа, выделяющая гормон под названием «вера», та самая вера, о которой мы только что говорили и которая столько раз будоражила человечество. Естественным объектом этой веры является Бог. Бог, понимаемый так или иначе, личный или безличный, добрый или злой, единосущный или многоликий – одним словом, Бог. Но представьте себе, что этот инстинкт, может быть, самый сильный из тех, которыми мы наделены, вдруг оказывается неудовлетворенным. Так сказать, вакантным. Что этот мощный поток веры, который бьет из нас день за днем, вдруг не находит себе больше применения. Что происходит в таких случаях?
