В приемной стояла благоговейная тишина, которую не нарушили ни Вебер, ни Виктория. Вся комната была застелена ковром, поглощавшим любой шум. Блондинка все еще не обращала внимания на гостей. Не подняла она глаза даже тогда, когда Вебер с Викторией остановились прямо перед столом.
На блондинке было платье утонченно-простого покроя зеленых и фиолетовых тонов. Волосы причесаны так, что локоны казались натуральными. Короче, выглядела она женщиной исключительно холеной и ухоженной. На первый взгляд ее можно было принять за кинозвезду, которая взялась за бумаги, только чтобы изучить контракт на несколько очередных миллионов.
Вебер с удовольствием ее разглядывал. И тут взгляд его упал на стоявшую на столе маленькую бронзовую табличку с выгравированными именем и фамилией: Ингрид Долл. Он усмехнулся: имя не просто приземляло впечатление, а попросту развеивало иллюзии.
У Виктории с чувством юмора было похуже. Потеряв в конце концов терпение, она прокашлялась. Вебер пожалел об этом — он бы с наслаждением еще полюбовался фройляйн Долл. Любил, когда женщина пыталась разыгрывать перед ним великосветскую даму.
Наконец Ингрид Долл подняла голову. Получилось это у нее прелестно — плавно и многозначительно. Глаза оказались серо-голубыми. Они холодно скользнули по Виктории и вмиг определили, что с этой стороны ее женственности особая конкуренция не грозит. Потом изучили Вебера, и на нем задержались, хотя с демонстративной сдержанностью.
Виктория, чьи глаза начали метать молнии, взорвалась:
— Нам назначено!
Фройляйн Долл отказалась от дальнейшего разглядывания Вебера. Не только из-за Виктории, скорее, просто придя к выводу, что не стоит труда: он явно не походил ни на Грегори Пека, ни на Рока Хадсона. Потянувшись за ежедневником, переплетенным в красный сафьян, полистала его и, внимательно изучив все пометки, сообщила:
— Герр Штайнерт предупрежден.
При этом она демонстративно смотрела на Викторию, как на пустое место.
Вебера восхищала выдержка Виктории. Он знал, чего ей стоит сохранять небрежный и равнодушный вид и тот медовый тон, которым она сказала, показав на телефон:
— Не угодно ли вам будет позвонить?
Фройляйн Долл любезно улыбнулась и выставила свой едва заметный бюст в исключительно выгодное положение. Потом чуть внимательнее скользнула взглядом по мальчишеской фигуре Виктории и наконец произнесла голосом совершенно бесцветным, словно ее слишком утомили:
— Когда герр Штайнерт захочет вас видеть, он позвонит сам.
