Потом начались прения.
Разговор шел о программе, о сырье, об организации подачи деталей на сборку, о плохом качестве резцов, о расширении завода, о подготовке к выпуску легковых машин.
Марья видела: народ ругался. Какой только ругани и каких только ссор Марья не слышала за свою жизнь! Кухонные стычки, базарные сражения, тяжелые деревенские бои, когда люди с мутными от злобы глазами наступали друг на друга, осипшими голосами кричали о человеческой подлости, обвиняли друг друга в обмане, трусости, воровстве...
Здесь тоже ругались люди, но предметом ругани была не мерка картошки или кружка молока и не тридцатикопеечная сдача. Здесь, - удивительное дело, - начиная ругаться, каждый говорил: "товарищи". И Марью поражали эти люди, их горячий спор о заводе, их дружба и ругань, общее им всем желание.
Попросил слова рыжий парень. Он говорил, и все поглядывали на него. Марье казалось, что смотрят на нее, и она испугалась.
А рыжий вдруг заговорил о ней. Марья багрово покраснела, наклонила голову.
- Вот она, эта Шевчук, - говорил рыжий, - впервые на производстве. Поставили ее на шплинтовку - и ладно, сколько она на этой шплинтовке стоять будет, зачем она шплинтует, что за работа, ей никто не объясняет...
- Ну, это ты брось! - крикнул кто-то.
- У нас при заводе вуз, курсы мастеров. Это разговор лишний.
- Нет, не лишний, - сказал сердито рыжий.
Так и не выяснилось - лишний ли это был разговор, но на следующий день к Марье во время работы подошел Сергей Иванович и сказал:
- Как дела, товарищ Шевчук?
- Да вот работаю...
Начальник сборки сказал ей:
- Мы вас на шплинтовке долго держать не будем, - у нас постоит рабочий на шплинтовке, переведем на вторую операцию, за год по всему конвейеру пройдете... чтоб не скучать. - Он усмехнулся и продолжал: - Пройдете по конвейеру - в скользящие переведем, потом - на курсы наладчиков. Поедете без оглядки... - И он указал рукой в сторону, где моторы шли к главному конвейеру.
С завода Марья возвращалась пешком.
- Давай почистим!.. - крикнул ей издали чистильщик. Он каждый раз зазывал ее и смеялся, скаля зубы, видя ее смущение.
Чистильщик удивился - Марья подошла к нему и поставила ногу на ящик, поставила так уверенно и тяжело, что ящик заскрипел.
Она стояла, оглядываясь по сторонам, а чистильщик поднимал голову, морщил лоб и смотрел на нее снизу смеющимися огненными глазами, а руки его ловко и быстро работали щетками; ботинок сверкал, заходящее солнце отражалось на нем. Никогда Марья не доводила хозяйских ботинок до такого сияния.
