Он шмыгнул носом.
— Я могу с этим жить. Это нелегко, но я смог бы справиться. Мы одинаково думаем, мы все делаем вместе. Я знаю, секс не так уж важен. Мы — прекрасная пара, и все нам завидуют.
Он посмотрел на меня даже с некоторой гордостью.
— Но примерно год назад она стала встречаться с другим мужчиной. Он — великий человек, художник. Борис и его жена несколько лет были нашими друзьями. Мы вместе играли в бридж. Я чувствовал, что между ними что-то есть, но жена сказала, что это только мои фантазии. Затем я нашел несколько любовных писем, — но не мог ей об этом сказать, так как она пришла бы и ярость, узнав, что я рылся в ее вещах. Вместе с тем я верю, что она имеет право получать какое-то удовольствие. Конечно, я ревную, но это моя проблема. Я знаю, что нашей совместной жизни ничто не угрожает. Я сделал бы все что угодно, чтобы поправить нашу жизнь.
По его лицу потекли слезы. Он не обращал на них никакого внимания.
— Несколько месяцев я за ними следил. Прятался в кустах, подслушивал их телефонные разговоры. Мне действительно очень стыдно за это, но я ничего не могу сделать. Представляя их вместе, я постоянно чувствую узел у себя в желудке. При всем ее нежелании заниматься со мной любовью, я просто не мог себе представить, что у нее может быть кто-то другой. Именно поэтому я пришел к вам. Я не могу с этим смириться. Я не хочу быть таким собственником. Со мной происходит что-то неладное.
Он достал несколько фотографий.
— Это моя жена Нэнси с детьми: это Ян — ему пять с половиной, а это Дженнифер — ей четыре года; вот вся наша семья. У меня прекрасная работа, но я не могу много работать допоздна.
Когда я чувствую, что очень устал, то спускаюсь в подвал и курю травку. Я думаю о том, как все перевернулось, как мы были счастливы. Иногда это помогает, иногда начинаю чувствовать себя еще хуже.
— Как вы меня нашли? — спросил я. — Почему вы пришли к юнгианскому аналитику?
— К кому?
— К юнгианскому аналитику.
Норман вытер глаза.
— Мне порекомендовал к вам обратиться мой друг.
Он смотрел на меня с огромной грустью.
— Я нахожусь в депрессии, у меня нарушения сна. Я не могу есть и ощущаю полное бессилие. Так что же, по-вашему, мне нужно делать?
* * *
Я не знал, что нужно делать Норману, но был рад его приходу по своим, эгоистическим причинам.
Моя жизнь и практика превратились в рутину. Я с трудом мог вспомнить то полное отчаяние, которое двадцать лет назад привело меня к юнгианскому анализу. Время от времени Норман напоминал мне мое собственное прошлое и процесс, который привел к тому, что я стал юнгианским аналитиком. Это было время, когда самоубийство казалось мне очень привлекательной альтернативой по сравнению с жизнью, которой я жил.
