— Как она? — спрашивает Исосселес; его голос — примитивный инструмент, пара стальных струн, натянутых на костной раме, по которым водят тупой ножовкой.
— Ну, она то ли умирает, то ли живет, или и то, и другое вместе, и в глубине души ухитряется наслаждаться этим.
— Да.
— Что? — переспрашивает Анхель.
— Да.
Анхель пожимает плечами и отворачивается. Он хочет курить, но сигареты в противоположном углу и…
— Я всегда понимал, что Пена очень трудная женщина.
— Этого я не знаю.
— А я знаю. — С этими словами Исосселес поворачивается и направляется к двери. В проеме он оглядывается, опираясь плечом о притолоку, вздыхает и смотрит на Анхеля.
— Я пришел сказать тебе, что мы решили отслужить полуночную мессу для нее, ты услышишь колокол. Ты можешь прийти к нам, если захочешь.
Анхель задумчиво замолкает.
— Это поможет? — В его голосе нет злобы, только печаль.
— Я мог бы солгать тебе и сказать, что все в руке Божьей, но я давно служу Ему и, нет, не думаю, что это поможет ей.
Анхель смотрит на падре долгим взглядом, потом собирается задать следующий вопрос, но Исосселес опережает его.
— Из уважения к ней, только из уважения.
Он произносит эти слова так тихо, что Анхелю, чтобы осознать их, приходится думать, пока он думает, дверь закрывается, и шаги Исосселеса доносятся уже из коридора.
— Я не понимаю, что он за человек, — говорит Анхель, но Пена не слышит его.
Он подходит к рюкзаку, к торчащей оттуда папке. Кто бы ни был этот падре Исосселес, он прилежно выполняет свои домашние задания. Но не это занимает сейчас Анхеля, не от этого у него перехватывает дыхание, а пол начинает уходить из-под ног. Он видит клочок бумаги, прикрепленный к первой странице стопки, всего несколько написанных от руки слов. Что означает — никто не возвращается домой? Сама мысль о возвращении домой кажется Анхелю невероятно смешной, где же теперь его дом? Но если им и правда не разрешат уйти, то что тогда?
К полуночи дождь прекратился. Анхель открывает окно, и в келью врываются темнота и сырость. Он скорее чувствует, чем слышит, что звон колокола стал ближе. Ощущения изменились, но потом он замечает, что в келье появилась новая тень, которой здесь не было и которой не должно быть, и тень эта возникает на стене рядом с кроватью Пены. Он видит, что она, неестественно выпрямившись, сидит на постели, все еще прижимая к груди монеты. Глаза ее широко открыты и излучают тусклый свет немощи и болезни, у нее пепельно-серое, искаженное лицо. Она улыбается, но это не та улыбка, к которой успел привыкнуть Анхель. Он пытается что-то прошептать,
