она погибла, лучше спроси паладина – в Каабаре такое бывало часто… В Кнегздеке, например.
– А откуда ты про Шихуанди-то знаешь? – удивилась Вон. Благодаря отцу она кое-что знала о родине предков. Не так уж много – она никогда не интересовалась историей, но все-таки кое-что. – Он жил… черт, не помню, но вроде в двухсотом, что ли, году… до нашей эры, кажется.
– Богдыхан Цинь Ши Хуан Ди, – выделил каждый слог имени Креол, – в честь которого назвали вашу страну, жил за восемьсот лет до моего рождения. Это был один из величайших магов в истории нашего мира, ему служили тысячи духов и демонов!
– А еще он был наполовину джинном! – вставил свой комментарий Хубаксис.
– Правильно, его отец был кафским маридом, – подтвердил Креол. – Этот джинн правил Чином сорок лет… и хорошо правил! А потом на престол взошел его сын Цинь, и просидел там сто семьдесят лет. Это был великий человек! Гордость нашей расы! Хотя вполне может быть, что в его честь потом называли и других богдыханов… Кстати, мы уже подлетаем – пошли, посмотрим, где там лучше приземлиться. Коцебу надо спрятать понадежнее – мне почему-то кажется, что в этом городе мы задержимся надолго…
Креол никогда не умел предсказывать будущее. Но в этот раз он угадал.
Коцебу высадил троих пассажиров на берегу реки и вновь поднялся в воздух, все это время оставаясь невидимым. Креол приказал Хуберту перебраться на маленький островок посреди реки – вокруг Баан-диль-Ламмариха на много километров простирались рисовые поля, и оставлять там большой дом было небезопасно. По той же причине маленький отряд высадился довольно далеко от городских стен – три человека, прилюдно появившиеся из пустоты, неминуемо привлекли бы ненужное внимание.
В южном полушарии Рари заканчивается август. В это время года Тлоаль всегда разливается, затопляя окрестные поля и принося на них тысячи тонн плодородного ила. Почти одновременно с сезоном разлива начинается сезон дождей. Собственно, первое напрямую зависит от второго.
В общем, довольно мокро.
Куда ни посмотри, везде промокшими грибками торчат краснокожие землепашцы, одетые в почти одинаковые светло-коричневые хламиды и выцветшие зонтошапки. Несмотря на немилосердный ливень и раскисшую от воды землю, ноги в которой увязали почти по колено, они невозмутимо вспахивали поля. Благодаря плодородности Тлоаля в северном Чрехвере снимали по два урожая в год.
Ни один из них не улыбался – и не только потому, что обстановка мало располагала к юмору. Просто в Чрехвере считалось, что улыбаться, а тем более смеяться во время пахоты – плохая примета. Земля решит, что смеются над ней, обидится и не позволит семенам прорасти. А в данном случае плохой урожай был
