– Не говорить никому? Конечно, что я, маленький, не понимаю? А еще что?
– Не заглядывать в него. Ты можешь увидеть там… лишнее.
– Я постараюсь, – вздохнул Мафей. – Я специально не буду заглядывать. Но иногда это видится само.
– Да, чуть не забыл. Рисунок-то покажи.
– Потом покажу. Я хочу нарисовать портрет твоего внутреннего голоса, а потом я тебе их оба отдам. Сравнишь.
– Портрет голоса? – засмеялся Кантор. – Это как?
– Как я его вижу.
– А ты его видишь?
– Конечно. Я вижу, что в тебе живут как бы два человека. Причем обычно они мирно уживаются, и спорить вы начинаете только, когда резко расходитесь во мнениях. А отличаетесь вы не очень сильно. Ты жестче и серьезнее, он человечнее и легкомысленнее, но в общем вы – один и тот же человек.
– Если ты так здорово все видишь, – не удержался Кантор, – скажи, что это за свет у твоего кузена-короля?
– Не знаю, – вздохнул Мафей. – Видеть-то я его вижу, но что это такое – не знаю.
– А Азиль не знает?
– А она его вообще не видит. Зато она видит сферу, которую остальные не видят за этим светом.
– Это ту самую, что по ее словам, погубит бедного короля, если он от нее не избавится?
– Да, она так говорит, – опечалился Мафей. – а Шеллар не согласен. Он говорит, что Азиль ошибается. Разве нимфа может ошибаться?
– Может, – пожал плечами Кантор. – Но не Шеллару об этом судить. Можно подумать, он лучше нее разбирается в ее видениях. Ладно, пойдем, а то наш товарищ сейчас доест все варенье и еще смоется…
– Куртку надень, – посоветовал Мафей. – Там, куда я вас отведу, прохладно.
– А куда ты нас отведешь?
– На смотровую площадку Центральной башни. Там никогда никто не бывает, и лестница на нее вообще закрыта. Я там часто сижу. Мне нравится. Высоко, красиво, никого нет…
– А нас никто не увидит?
– Меня же ни разу не увидели. Там зубцы есть, и за ними не видно. Да и высоко слишком.
– Ну, а теперь пора немного поразвлечься, – сказал Карлсон минуту спустя – Давай побегаем по крышам и там уж сообразим, чем заняться.
А.Линдгрен
На вершине башни было действительно высоко, красиво и безлюдно. И еще довольно прохладно, поскольку солнце уже садилось и к ночи начало холодать. К счастью, ветра не было, а то бы они там замерзли в куртках.
– Я тебя слушаю, – с печальной покорностью в голосе сказал товарищ Пассионарио, взирая на роскошный закат. – Что от меня опять хочет Амарго? Это же он тебя прислал?
– Он, – честно признался Кантор. – Он хочет, чтобы вы вернулись. Не знаю, что у вас там за конфликт вышел…
