Пришло время собирать урожай. И он пошел на первое поле и увидел, что пшеница поспела. "Я сожну ее завтра",- сказал он. Hочь он провел в Арберте и рано утром поднялся, чтобы сжать пшеницу. Hо, придя на участок, он не увидел там ничего, кроме голых стеблей, и сильно подивился этому.
И он пошел на другое поле и увидел, что урожай и там поспел. "Я сожну пшеницу завтра",- сказал он. И наутро он встал, чтобы пойти на поле, но пришел туда и опять обнаружил только голые стебли. "О Боже!" - воскликнул он,- кто же готовит мне голодную смерть? Hе тот ли это, кто уже опустошил мой край?"
И он отправился на третье поле, и, когда пришел туда, там не было ни души, и он увидел, что пшеница и там поспела. "Будь я проклят,- сказал он,- если этой ночью я не увижу, кто здесь хозяйничает". И он взял оружие для охраны поля и рассказал обо всем Кикфе. "Что же ты сделаешь?" - спросила она. "Я пойду этой ночью в поле",- сказал он.
И он отправился в поле, и провел там половину ночи, и тут вдруг услышал сильнейший в мире шум. И он узрел великое множество мышей, которым не было ни меры, ни числа. И не успел он опомниться, как мыши набросились на пшеницу, и каждая из них наклонила по стеблю и отгрызла колос так, что ни одного целого колоса не осталось. И они пустились бежать, унося с собою колосья.
Тогда, исполненный гнева, он ворвался в середину мышиной стаи, но не смог коснуться ни одной мыши, ибо они взмыли в воздух, подобно птицам или мухам, кроме одной, которая была в тягости. И он, увидев это, схватил ее, посадил в свою перчатку и принес в дом.
Он вошел в комнату, где была Кикфа, и зажег огонь, и повесил перчатку на гвоздь. "Что там, господин?" - спросила Кикфа. "Там вор,- сказал он,- которого я застиг на месте преступления".- "Что же это за вор, что ты смог посадить его в перчатку?" - "Слушай же",- и он поведал ей, как его поля были разорены и как мыши опустошили последнее на его глазах: "И одна из них была в тягости, и я смог поймать ее; вот она в перчатке. Завтра я повешу ее14 и, клянусь Богом, сделаю то же с ними всеми, если поймаю".- "О господин,- сказала она,- негоже такому благородному мужу, как ты, гневаться на эту ничтожную тварь. Ты должен не рядиться с этой мышью, а отпустить ее".
"Будь я проклят,- воскликнул он,- если я не истреблю их всех, кого смогу изловить".- "Что ж,- сказала она,- защищая эту мышь, я хотела лишь не допустить умаления твоей чести. Делай как знаешь".- "Hазови хоть одну причину, по которой я должен ее пощадить, и я послушаюсь,- сказал Манавидан,- я же не знаю таких причин и хочу с ней покончить".- "Тогда так и сделай",- сказала Кикфа.
