— Форт Жозеф? Вы о нем говорите?
— Это так он называется, сэр? Я говорю про тот, что на другой стороне реки, сэр. Подорвали, сэр. Разнесли вчистую! Пушки сбросили с парапета, так что не осталось ничего. Кроме хламишка всякого.
— Кроме чего?
Нулан беспомощно взглянул на Шарпа.
— Кроме кусков, сэр,— попытался объяснить он.— Всяких там обломков. Кроме мусора, сэр.
— Так вы говорите, они ушли? А с чего это, черт возьми, вы решили, что они ушли?
— С того, сэр, что там теперь лягушатники. Повсюду, сэр. Плавают на лодке, сэр. Туда-сюда. Мы сами видели.
— Святые угодники! — пробормотал Мун, не скрывая раздражения.
— Хорошо, Нулан,— похвалил сержанта Шарп.— Молодцы.
— Спасибо, сэр.
— А мы теперь в заднице,— сокрушенно вздохнул бригадир.— Они ушли, а про нас забыли.
— В таком случае, сэр, стоит поторопиться. Чем скорее попадем в город и раздобудем съестного, тем лучше.
Харпер, как самый сильный, взялся за передние ручки носилок, задние достались самому высокому из рейнджеров. Путь до городка занял добрых три часа, и к тому времени, когда они вышли на высотку, с которой открывался вид на большой белый дом, солнце уже стояло высоко в небе.
— Вот туда мы и пойдем,— объявил Мун, едва увидев дом.
— Думаю, сэр, хозяева могут быть affrancesados,— поделился своими опасениями Шарп.
— Говорите по-английски, капитан.
— Полагаю, сэр, они могут симпатизировать французам.
— С чего вы так полагаете?
— Дом не разграблен, сэр. Лягушатники его не тронули.
— Ну, это слишком поспешный вывод,— возразил бригадир, хотя и без особой уверенности. Слова Шарпа заставили его призадуматься, но большой и красивый дом притягивал к себе как магнит, обещая комфорт и достойное общество.— Мы ведь не знаем наверняка, так? И проверить можно только одним способом. Так что — вперед! А там посмотрим.
— И все-таки я предлагаю спуститься в город, сэр,— уперся Шарп.
— А я предлагаю вам помолчать, капитан. Выполняйте приказ.
Шарп замолчал. Они спустились с пригорка, прошли через виноградник, миновали оливковую рощицу, переправили носилки с бригадиром через невысокую каменную стену и приблизились к дому со стороны широкого сада с кипарисами, апельсиновыми деревьями и заброшенными клумбами. От большого, полного бурых листьев пруда тянуло запахом стоячей воды. Дальше шла аллея со статуями, изображавшими корчащихся в предсмертных муках святых. Тут Себастьян схватился за древко пронзившей ему грудь стрелы; там Агнесса невозмутимо уставилась в небеса, словно не замечая воткнувшегося ей в горло меча; рядом с ней, на кресте, висел головой вниз Андрей. Повсюду, куда ни посмотри, сжигали мужчин, выпускали кишки женщинам, и это все сохранялось в белом мраморе, попорченном лишайниками и птичьим пометом. Оборванные солдаты взирали на сии сцены широко открытыми глазами, а те из них, кому случилось быть католиками, осеняли себя крестным знамением. Шарп между тем пытался обнаружить в доме признаки жизни. Окна все еще были закрыты ставнями, но из каминной трубы тянулся дымок, а потом большая дверь открылась, и на широкую, с балюстрадой, террасу выступил человек в черном. Выступил и остановился, словно и ждал именно их.
