Несомненно, она была красива, но странной, чисто человеческой красотой - румяные щеки, блестящие глаза, и столько этикета и почтения, столько неуловимой, природной грации, что перехватывало дыхание. Наверное, такой и была Сарумэ Юки, когда Повелитель влюбился в нее.
- Пойдем, - из размышлений его вывел Кимиясу. - Мы запылились с дороги, стоит привести себя в порядок.
Они пошли по коридорам, которые ничем не отличались от тех коридоров, где раньше ходил Гоэн, но атмосфера здесь царила другая. Да во всем доме царила эта самая, необъяснимая атмосфера. Свои ощущения Принц никак не мог назвать, ведь встречался с подобным впервые, а прожил он немало. Фурей рядом с ними не было, но она чувствовалась везде. Казалось, будто она ни на шаг не отходит от Кимиясу, а Кимиясу от нее. Довольно странно, ведь Гоэн точно знал, что жена брата находится почти в другом конце дома. Но ощущение, словно эти двое вместе, и нет разницы, сколько между ними шагов, оставалось. Нет, тенгу не чувствовал себя здесь лишним, ему не казалось, что он вторгся в мир, принадлежащий только двоим, тут, скорее, другое: такой ошеломляющей и всеобъемлющей близости, которая была у Кимиясу и его нареченной, он не видел никогда. Она буквально заполняла и их, и все в округе, она осязалась так четко, что игнорировать ее было невозможно. Так вот, ради чего брат стал Отступником! Это был правильный выбор: что такое несколько правил, когда ты можешь получить подобное?
- Я скоро уйду, - решил напомнить Гоэн, ощущая неловкость. Он пришел туда, где ему не место.
Кажется, Кимиясу что-то почувствовал.
- Ты не мешаешь.
- Знаю, - тенгу натянуто улыбнулся. - Но здесь так легко забыть о цели своего визита в Сето. Хороший дом, Кимиясу. Я рад, что он у тебя есть.
Брат кивнул и отодвинул перегородки. За ними оказалась Бенихиме, она сразу же повисла на отце, принявшись тараторить. Она задавала сотни вопросов то отцу, то дяде, светясь, точно солнышко. Гоэну хотелось уйти побыстрее, но маленькая проказница его так просто не отпустила.
Это был странный день. Но смотря на все это, Гоэн все больше и больше начинал думать о себе, о своей безнадежной любви и о том, как пытался ее заменить. Он не чувствовал себя несчастным или грустным - здесь это было совершенно невозможно, он просто думал, четко и трезво, как никогда раньше. Ощущение того, что Гоэн заплутал в этой жизни, не оставляло его ни на мгновение, но слыша серебряный смех Бенихиме, вдруг все становилось так ясно и понятно.
