И тут в камеру буквально влетает новый заключенный, он еле успевает увернуться, чтобы ноги не прищемило закрывающейся дверью. Оказывается, парикмахер. Пять минут спустя мы обриты наголо. Бесполезно и пытаться заговорить с ним. Он молчит, словно воды в рот набрал, а покончив с нами и условно постучав в дверь, так же быстро и исчезает из камеры.
После этого охрана ведет нас по лабиринту коридоров, и вскоре мы стоим перед зарешеченной дверью в помещение, где нам предстоит сдать все личные вещи. Их регистрируют и прячут в мешок. Мне прямо в лицо швыряют новую, с иголочки, форму, как в П[отулице]. И на ногах у меня теперь новые башмаки, на теле новая рубаха, свежее белье, носовой платок, одеяло, простыни, подушка и миска. Нам быстро суют деревянные ложки, затем доставляют снова в камеру. Теперь у нас вполне подходящий вид, то есть мы неотличимы от остальных заключенных.
Пока нас не было, на пол в камере выплеснули ведро воды с хлоркой, а соломенный матрас протрясли. Это мы понимаем — уборка. Мы почти заканчиваем убирать камеру, когда нас переводят в другую камеру, где точно такой же бардак, мы прибираем и ее. Оттуда мы идем в третью, и так далее. После нескольких часов «выполнения обязанностей» нас отводят обратно к себе, где снова обнаруживаем воду и солому, уборка начинается по новой. Наконец, пол отполирован до блеска, и можно передохнуть.
Ровно в полдень звонит колокол, до восьми ударов, как и утром. С каждым ударом собирается каждое последующее отделение в 6–8 человек, в перерывах между сигналами заключенные строем, в колоннах по два, направляются через двор в кухню — к наполненным алюминиевым котлам. Решетки в каждом помещении и на каждом этаже лестничной клетки отпирает и тщательно запирает дежурная охрана. По дороге и словом ни с кем не перебросишься, стоит охраннику услышать, как тебе и твоему собеседнику гарантирован карцер.
Пища такая же, как в П[отулице]. В полдень литр водянистого супа, вечером — еще пол-литра такого же супа, только погорячее. Хлеб тоже довольно вкусный. Ровно час спустя после еды снова звонит колокол — сигнал na kubbla wodda (ведро с водой для мытья). Одно или несколько ведер из туалета выносят из камер во внутренний двор в прежней очередности. Ведра наполняют чистой водой, подаваемой насосом, и мы их забираем. В каждой камере есть центральное отопление, но нет смыва, вообще нет сантехники.
Ужин в 5.30. В 6 часов kostka; мы снимаем одежду, потом — перекличка, все, кроме нижнего белья, аккуратно складывается в стопку на стул или на скамейку в коридоре. Zellownie (старший по камере) проводит инспекцию, всех пересчитывают, и, согласно правилам, нас отпускают с пожеланиями dobranocz (спокойной ночи). В отличие от П[отулица], здесь по ночам нас не тревожат. Даже если после переклички заключенные перебьют друг друга, дверь камеры останется закрытой до самого утра, согласно правилам.
