Вот так мы и лечились, и закалялись на холоде. Насекомых тут нет, даже клопы в этом аду не выживают — замерзли. Что до меня, я и понятия не имел, сколько может вытерпеть человек на холоде.
Еда здесь лучше и всегда выдается вовремя. Утром — четверть литра кофе, в обед — литр наваристого, вкусного супа (хотя совсем без мяса и жира), а вечером мы получаем 250 граммов хлеба на человека и еще литр супа, хотя уже не такого вкусного. По воскресеньям вместо супа по вечерам дают четверть литра кофе или чая. Конечно, не бог весть сколько, но наши привыкшие ко всему желудки не протестовали.
Никто из тех, кто прожил эти 20 дней карантина в П[отулице], не забудет их никогда. Каждый день, точно в назначенное время, приходили доктора и осматривали раны, но разве на таком холоде определишь, болен человек или здоров? У всех на языке было: отправка домой или же лагерная жизнь, успевшая всем опостылеть.
На Рождество на плацу поставили огромную елку, и все без исключения должны были участвовать в празднестве. По команде запели рождественский гимн «Тихая ночь, святая ночь». Мы пели по-немецки, отчего наши хозяева пришли в бешенство, и на головы «празднующих» посыпался град ударов дубинками. Некоторым нанесли очень тяжелые увечья.
Были сформированы профессиональные группы, созданы отдельные рабочие группы и приписаны к различным баракам. Только нам, военнопленным, разрешили жить вместе. Бараки неотличимы друг от друга — условия жизни и удобства везде одинаковы. 250–300 человек на барак, 30 человек впритык друг к другу в помещении. Для начальника барака был отведен крохотный кабинет у входа, на каждое помещение — свой старший, который отчитывался начальнику барака.
Везде абсолютная чистота. Уборкой занимаются женщины, пока заключенные на работе. Только трудоспособные живут в этих бараках, больных и слабых тут же переводят и размещают в так называемых бараках для больных. Там они получают паек «Котел II» («Kettle II»), а мы — «Котел I» («Kettle I»), это значит, что работающим полагается на 1 литр больше супа и дополнительно 250 граммов хлеба, пайка же для больных не хватало, чтобы просто выжить. Со временем мы убедились, что получавшие «Котел II» истощены настолько, что рано или поздно попадают на «песчаный холм». Поляки кормили только тех, кто работал на них, да и эти люди получали ровно столько, сколько требовалось, чтобы не умереть от голода. Те, кто лезет из кожи вон на работе, те были на хорошем счету и получали бонусы — хлеб или остатки табака. Это «образцовые работники», передовики, и все остальные должны равняться на них. Естественно, эти работники, в основном поляки, не пользовались особым авторитетом у всех остальных, но зато они находились под защитой польских надсмотрщиков.
