Позже мне объяснили, что тогда русским выплачивали по 10 рублей за каждого пленного, возможно, поэтому они меня и не прикончили на месте. Мне швырнули китель убитого солдата. Штанов и ботинок не хватало, посчитали, что я обойдусь без них, и вот в таком виде меня и отправили на восток. Под конвоем двух солдат, следовавших метрах в десяти и готовых в любую секунду нажать на курок.
На ферме встречаю еще одного соотечественника и товарища по несчастью, незнакомого мне, но нам не разрешают даже словом переброситься. Здесь же впервые замечаю и женщин-солдат,[65] они хоть и производят на нас жуткое впечатление, но, по крайней мере, не плюются и не кусаются. Похоже, их интересуют только сигареты и ворованные часы и ценные вещи. Я и не успеваю разглядеть их как следует — мне в спину упирается ствол автомата.
Мы отправляемся дальше по хлюпающей слякоти, к маленькому городу, мимо минометов и месторасположения войск связи. На многолюдной ферме русские развернули что-то вроде командного пункта. Я стою в уборной, лицом к стене, двое русских солдат держат меня на мушке. Приводят еще нескольких пленных, они смертельно бледны и просто вытягиваются на полу. Нас человек 6 или 8, а охраны — около 20 солдат, стоящих у нас за спиной с оружием наготове.
Во всяком случае, «герр Враг» пока что относился к нам с долей уважения. Переводчик, по виду стопроцентный еврей, объявляет, что каждый, кто произнесет хоть слово, будет тут же расстрелян. Я жестами показываю ему, что, мол, ничего не слышу, и мне благосклонно позволяют прочистить уши. Тем временем, одного за другим, пленных уводят. Настает моя очередь, и меня ведут в комнату, где за столом, заваленным картами, сидят двое русских офицеров. При каждом из них личный переводчик-еврей, владеющий немецким.
Предыдущего пленного выводят. Офицеры приставляют к его спине ружья, а переводчик ухмыляется — «Пристрелить его».[66] Потом мне приказывают подойти к столу, дают взглянуть на карты и велят назвать точное месторасположение наших зенитных, противотанковых и артиллерийских подразделений, указав и число орудий в каждом. Каждая моя фраза будет проверена, и если я солгу, напутаю или же откажусь говорить, меня расстреляют, как и предыдущего.
В спину мне упирается холодное стальное дуло. Но я, видимо, вынужден буду разочаровать этих господ и произношу:
— Даже если бы я и знал что-нибудь, я бы не сказал, но, так как я ничего не видел, не могу ответить на ваши вопросы, мы всегда передвигались только в темное время суток. Да и местность эта мне не знакома. Мне приходилось там бывать, но не в тылу,
