Группа, состоящая приблизительно из 140 человек, непоколебимо считала меня своим лидером,[45] это продолжалось до самого Д. Большинство из нас к моменту прибытия в русско-польский город были в болячках, изнемогали от голода, жажды и раздражения. Я сообщил о нашем прибытии офицеру из командования города. Он встретил меня довольно грубо, для него мы были еще одной проблемой, он бы предпочел, чтобы мы провалились сквозь землю. Ни еды, ни жилья для нас не было, да и вообще, мы и здесь оказались лишними. Я начинал понимать, что всем здесь на нас ровным счетом наплевать и что наш пеший рейд сюда оказался провальным мероприятием.
Этот район уже был занят О.Т.[46], военно-трудовым подразделением, а мы превратились в обузу. Я был больше зол, чем разочарован, но что было делать? Мы добрались до пункта назначения, но оказалось, что нас здесь никто не ждал. Оставалось сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. И это в то время, когда дома работы хоть завались. Выхода не было, надо было возвращаться на запад, к дому, но сначала нам нужно было поесть и отдохнуть.
В конце концов, я получил от местного командования разрешение воспользоваться двумя полевыми кухнями, и мне позволили взять немного кофе, картофеля, мяса и банок свиного сала. Со мной отправились самые большие проныры из группы, все быстро сообразили, что к чему. Пока я отвлекал начальника лагеря и рассказывал ему байки, они стащили еще немного продуктов. И через некоторое время мы наконец смогли поесть.
Еще мы нашли несколько пустовавших помещений. Выстроив людей, я пересчитал их и сообщил численность группы военной полиции, как и было приказано. Снова меня выбрали главным и тут же выдали соответствующее, только что напечатанное удостоверение. Я не возражал — конечно же, не из-за отличного коньяка, которым меня щедро угостили симпатичные, потрепанные всеми ветрами парни.
Вернуться домой нам, разумеется, не позволили. Мы стали отдельной дивизией, со своим командованием и администрацией. Я составил рабочее расписание, разумное, насколько это было возможно. Я получил доступ к трем близлежащим фермам и разрешение выбрать любую на свое усмотрение. Одного фермера назначили офицером-квартирмейстером, двух мясников поварами, два школьных учителя занимались списочным составом, а несколько стариков исполняли обязанности квартирмейстеров, остальные — командовали группами, и так далее.
Я старался, как мог, раздобыть денег, еды, спиртного и табака. Жизнь есть жизнь, о людях надо заботиться, и, к моему удовлетворению, все были довольны своим командиром.
