отнюдь не был пустыми словами.
Воспитание девочек осуществлялось по тем же принципам, несмотря на определенные перегибы касательно исполнения распоряжений. Хорошо воспитанная и ухоженная дочь важной и состоятельной женщины должна была провести год в работе наравне с дочерью простого рабочего — помогая фермерам, занимаясь физическим трудом, подсобной работой, словом, выполняя любое порученное ей дело. Для каждой из них это была прекрасная возможность узнать друг друга, получить ценный для дальнейшей жизни опыт.
Будущий солдат, свободомыслящий выпускник военной академии или туповатый гражданский служащий без воображения, — ко всем относились одинаково, устанавливая объемы работы и труда. Мальчишки получали дисциплинарные инструкции, их держали на чертовски коротком поводке. Их учили не только профессии отца, но и обращению с топором, лопатой, мотыгой, пилой, молотком и другими набивавшими мозоли инструментами. Они также интенсивно занимались легкой и тяжелой атлетикой, это не вредило никому. Что касается молодой девушки из хорошей и достойной семьи, новые знания также шли ей впрок. В конце концов, избалованный белоручка становился настоящим человеком.
Для лучшего понимания ситуации и последующих событий следует описать, в какой среде мы жили. Важно сказать несколько слов об иностранцах, живших с нами. Это были военнопленные, заключенные, интернированные и «Hiwi» (волонтеры).[30] Ко всем без исключения (пока они/желали работать и если не были подлецами, вредителями и не пророчили несчастий) относились хорошо, о них заботились, им платили, независимо от национальности.
Случались и в лагерях приемы пополнения, в особенности в тех, где руководство проявляло мягкотелость, что кто-нибудь из пленных совершал недопустимый поступок. Этот инцидент становился объектом самого пристального внимания. Ныне некоторые страшные истории о концлагерях явно преувеличены и не соответствуют действительности, впрочем, я лично не получал информацию из первых рук, еврейские пленные знают лучше. Самая отвратительная глава немецкой истории была написана не народом. Народ ее проклял и отверг. Об этом можно говорить и говорить.
В целом, у иностранных пленных не было особых причин жаловаться, а если сравнить наши условия жизни того времени, надо сказать, что пленные жили ничуть не хуже. Годами позже я бы с радостью подобрал куски хлеба, которые они выбрасывали; когда я был в плену, это был настоящий праздник — получить объедки, предназначавшиеся свиньям.
