— Вверх, матушка! Дергайте вверх! — закричала Элинор и всем своим весом надавила на рабочую поверхность весла, чтобы острие вонзилось в мозг морскому змею.
Тварь ослабила хватку, разжала кольца и выпустила изуродованный труп младшего боцмана. Тварь корчилась, тварь крутилась, пока наконец не всплыла животом вверх на поверхность воды и солнечный свет не заиграл на ее синих и зеленых чешуйках. Из пораженной глазницы струилась кровь.
— Боже мой, — сказал старый капитан, потрясенно вертя трубку в руках, — вы его убили.
— Конечно, или он, или мы! — крикнула в ответ Марианна, запыхавшаяся от волнения.
— Да уж, ваша правда.
Воцарившуюся тишину нарушал только плеск — это рыбы-дьяволы пожирали труп младшего боцмана. Наконец капитан затянулся и заговорил снова:
— Нам остается только молиться, чтобы ничего похуже этой твари вам не встретилось в здешних покинутых Богом краях; по сравнению с девонширским Морским Клыком этот змей — не опаснее золотой рыбки.
— По сравнению с… чем?
Но дальнейшего разговора не получилось. Первый помощник капитана объявил, что корабль пересек третью долготу и вступил в печально известные девонширские воды. Капитан же с извинениями сообщил, что дальше суеверная команда плыть отказывается. Семейству Дэшвудов предоставили утлую лодчонку, которую быстро спустили на воду и повернули в направлении Погибели; с кормы шхуны, устремившейся прочь, капитан крикнул: «Да не оставит вас Господь!» — и отвернулся; и в этом его движении сквозила какая-то холодность, как будто вместе с капитаном весь мир повернулся к ним спиной. Это безрадостное чувство лишь усилилось, когда мимо проплыла голова младшего боцмана с пучком водорослей, застрявшим в одной из глазниц.
Благодаря миссис Дэшвуд, обнаружившей в себе незаурядный талант рулевого, и Элинор, прекрасно разобравшейся в карте побережья, которую сэр Джон приложил к своему письму, они прибыли на Погибель — холмистый, каменистый клочок земли, не более девяти миль в диаметре, испещренный пустынными лоскутами плоскогорий, зарослями причудливого сухостоя и топкими болотами, с единственной более-менее высокой щербатой горой, торчавшей в центре острова.
Бартон-коттедж находился на ветреном северном берегу, в небольшом заливе, походившем на разверстую пасть. Наконец они причалили к ветхой пристани, слегка приободренные радостью, с какой их встречали слуги. Домик и в самом деле оказался маленьким — особенно по сравнению с Норлендом! Он ютился на вершине угрюмой гранитной скалы, всего лишь в сорока футах над уровнем моря; от небольшого скрипучего причала ко входу вела шаткая деревянная лестница. На острове не было ни деревни, ни других домов, кроме Бартон-коттеджа. Со всех сторон дом окружали покатые илистые склоны, местами поросшие незнакомыми кустарниками.
