Я взглянул на, кажется, знакомый адрес и сунул бумажку в карман, собираясь выбросить ее в ближайшую урну.
– Даже не думай. – Джонни покачал головой, угадав мои намерения. – Я потрудился написать, и ты как минимум обязан ее сохранить.
Я достал клочок из кармана, вынул бумажник и сунул его туда.
– Доволен?
– Не то чтобы, но сойдет.
– Я тебе позвоню, Джонни.
– Куда ты денешься. Иначе я тебя выслежу.
Я направился к выходу. Эйли помахала, когда я проходил мимо их столика. Я смотрел прямо перед собой и притворился, что не заметил.
* * *
Не удивительно, что Джонни столкнулся с моей матерью. Как ни старается Глазго казаться городом, это всего лишь большая деревня. Я знал, что не смогу долго скрываться, и слухи о моем приезде скоро долетят по трассе М-8 до домика в Камбернолде, так что я позвонил ей уже через месяц после возвращения. И конечно, она примчалась на следующий же день.
Часы на автобусной станции на Бьюкенен-стрит сделаны в виде скульптуры – циферблат, бегущий к выходу на длинных алюминиевых ногах. Не знаю, что появилось первым – образ или название. «Время бежит». И еще как.
На самом деле это, наверное, не лучшее место для встречи. Несколько лет назад тут сделали косметический ремонт, но с тех пор никто станцией не занимался, так что здание быстро вернулось в запущенный вид. Я приехал рано, а может, автобус опаздывал. Я сел на холодную металлическую лавку перед станцией, закурил сигарету и стал смотреть, как автобусы вплывают, выплывают и безумными океанскими лайнерами скользят по двору. С дальней стоянки отъехал автобус, в запотевших стеклах затуманивались лица пассажиров. Только он набрал скорость, как на перекресток с Бьюкенен-стрит вылетел еще один. Они встретились как отражения в зеркале, и я смотрел на них, сжимаясь в ожидании удара. Когда столкновение уже казалось неизбежным, один из водителей – не уверен который – свернул в сторону, и они проехали, салютуя друг другу: один поднял вверх два пальца в знак победы, второй – один палец в знак своего недовольства.
Женщина, ровесница моей матери, села с другого конца скамьи. Я ободряюще улыбнулся.
– Им стоит сделать из этого мюзикл. – Она бросила на меня угрюмый взгляд и отодвинулась. – Корова старая, – пробормотал я достаточно громко, чтобы она услышала, бросил окурок на мостовую и заглянул во двор. Там бушевал ветер. Он дул с Некрополя, поднимая мелкий песок, заметая его во все щели. Я потер глаза. Где-то на окраине сознания замаячил фокус.
